В Бирюк - Понаехальцы

Ночка была… все рёбра оттоптал. С бока на бок переворачиваясь. В затылке мало дырку не проковырял — думу думал.

А и правда — зажёг светильник, достал вощаницу. Распишу-ка я варианты. Может, и найду что пристойное. Когда мои думы «встанут умными рядами».

На другой день — Большой Малый Совет. Из посторонних — Софрон да Илья. Ещё: Кастусь, Елица, Фанг. Скрывать ситуацию от них — разрушить доверие.

Софрон излагает уже чётче. Короче, понятнее.

Кастусь насчёт хлеба пропустил мимо ушей. Это — забота принимающей стороны. Меня, то есть. А вот когда про задержанных литваков услыхал — взвился. Начал, было, руками махать, по-литовски говорить. Елица ухитрилась его так дёрнуть, что он на лавку осел. А она, типа, перетолмачивает:

– Князь Кестут спрашивает: как ты, Воевода, собираешься людей литовских из рязанской неволи вынимать? Может, воинов собрать? Оружие вернуть надобно.

Это — ещё один оттенок. Иметь отдельное племенное вооружённое формирование… Я ещё не уверен, что с нурманами по-добру разошёлся, а тут уже литваки с топорами…

– За предложение — спасибо. Для того и собрались, чтобы посоветоваться да решить — чего да как.

Софрон — в панике, Илья — в напряге. Насчёт — а ну как решат воевать?

Однако, к моей радости, идея войны с Рязанью — поддержки не нашла. Даже Ольбег, поглядев на Кастуся, своё любимое: «Пойдём! Вырежем! Всех!» — не озвучил.

Забавно видеть моих ближников. При решении неразрешимой задачи. Кто мозги в трубочку заворачивает, кто ахинею несёт, кто вообще — не моё и думать не хочу.

Несколько ценных мыслей, однако, прозвучало. Не по рязанским делам, а по продовольственным. Как увеличить заготовку рыбы, реорганизовать «осеннюю поколку» и сбор других «даров природы». Купить по паре тысяч пудов зерна в Булгаре, Муроме, у эрзя, выжать из мари, улучшить хранение и переработку…

С пользой посидели. Я, например, до речных плавающих заводов по переработке птицы и рыбы — не додумался. Хотя «плав-база» — знаю. Но что можно на реке вытащить барку со всеми установками по копчению-солению за десятки вёрст от города, поставить в удобном месте и перерабатывать битую птицу… Когда сказали — очевидно. А до этого — и мысли не было.

– Всё это хорошо. Но дела рязанские не решает. Что скажете, помощнички ближние?

Молчат. Глаза прячут. Ну, тогда я сам.

– Скажу то, до чего вы и сами додумались, да молвить боитесь. Поимел нас Калауз. И вывернуться ныне — мы не можем. Мда. Нету у вас смелости признать наше поражение. Выходит, самый храбрый здесь — опять я. Посему моё решение — расслабляемся и получаем удовольствие. Теперь — по мелочам. Первое. Ты, Николай, отсыпаешь Софрону три ста кунских гривен. Не дирхемов — нормальных русских. Второе. Мне — полтора ста. Я отдам их рязанскому стольнику. Публично. Хай подавится. Третье. Пошлю весточку Лазарю в Боголюбово. Донос князю Андрею на князя Глеба. Про то, что людей, на Стрелку идущих — не пускает.

– Думаешь, Суждальский князь вступится?

– Нет. Не думаю. Но Боголюбский — должен знать. Наше мнение. Чтобы у него дурных мыслей не возникало. Четвёртое. Хочу послать в Рязань Акима Яновича. Послом к князю Рязанскому. Дабы напомнил, что людей, ко мне идущих — холопить нельзя. Чтобы отпустил литваков беглых.

Кастусь хоть как-то успокоился. Увидел мою заботу о соплеменниках.

– Ещё Аким попытается насчёт хлеба уговориться. Чтобы мыта такого не было. Подарков дам богатых. Николай, подбери разного товара. Весть Акиму я с вечера послал. С утра — отправил за ним «Ласточку». День — здесь будет. Прикинь — чего мы ещё от рязанцев хотим. Или чего — можем.

– Дык… выходит — ты ж всё сам решил! Допрежь нас. Так чего ж мы тогда тута… мозги парим?!

– А того, Ивашко, что распаренные мозги мхом не зарастают. Шевелите извилинками, ближники. Не засыхайте хлебной корочкой. Эта забота велика — мне её и решать. У вас и своих вдоволь. Идите.

На этой оптимистической ноте Большой Малый совет, посвящённый мерзостям, от князя Рязанского Глеба Ростиславовича произошедших, закончился. Все разошлись. А я, по-нарезав, кругов по балагану, подёргав себя за ухо, поковыряв в носу, почесав в затылке и прочими способами попытавшись интенсифицировать мыслительный процесс, отправился на прогулку по своему городку.

Повстречал дорогой Точильщика, обругал его за упущения. За какие? — Начальник сродни милиционеру — должен уметь прискрыпаться даже к телеграфному столбу. Вывел этого молчальника в укромное место над Окским обрывом. Где нас — не видать, а нам — всё вокруг. И задал простенький вопрос:

– А есть ли у нас человечек, кто на двор рязанского князя вхож?

Точильщик… Ещё один уникум в моём окружении.

Крестьянский сын. Младшенький Жердяич. Из большой семьи крепкого хозяина в верховьях Угры. Нормальный такой «боровичок». Ничем внешне не выделяющийся в общей массе крестьян кривического корня.

Однажды в Педуновке он поковырял в ухе, изучил выкопанное и додумался сказать:

– Это будет тайна.

И уточнил:

– Всякое дело, которое к точению применяется — есть секрет. Только для своих. Мы их посвящать будем. И смертную клятву брать.

Так возникло братство точильщиков. А его глава вошёл вскоре в братство «русских масонов» — знатоков «тайных знаний».

Почти все «масоны» стремились к знаниями техническим, естественно-научным. А вот Точильщика «повело» к знаниям «человеческим», к тайнам людским.

Он — «не один в этом поле воин». Для контроля намерений и тайн людей, пребывающих под моей властью, есть Аггей, другие попы. Чуть с иной стороны этим же занимается «Домовой дозор» Огнедара.

Состояние дел анализируется Николаем. С уклоном в дела торговые. Накапливает и систематизирует информацию о людях в окружающих местностях Драгун. С уклоном в географию, описание путей-дорог.

Точильщик нашёл своё поле — активную разведку. Внешнюю и внутреннюю. Ребята-точильщики ходят по земле, останавливаются в поселениях, точат и слушают. Вне земель Всеволжских — немногие. Рисковое это дело — по Руси ходить. И по не-Руси. Вне моих владений — всего несколько точек. Муром, Карачарово, Гороховец, Боголюбово, Городец Радилов… Основное занятие ребятишек — точить в моих поселениях. Отчего немалая польза случается: любят люди, стоя в кружок возле точильного станка, языками трепать. По сути — тайный сыск силами ещё одной сети.

Однако задача сбора информации о «заграничьи» ему ставилась. Если Драгун пытался составить представление о новых местах, исходя из рассказов пришлых, то Точильщик, ведя сходные расспросы, интересовался возможностью размещения там своих точильщиков. Как Николая интересовали потенциальные контрагенты на возможных рынках.