Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

КомЮж насторожился:

– Вы утверждаете, что бригада товарища Каретника разбита, а сам он погиб? Вы в этом уверены?

В трубке раздался едкий смешок.

– «Товарищ», говорите? Таких «товарищей» надо в детстве давить, пока не выросли… Да. Уверен. Доложите господину Бронштейну – он отдельно порадуется. Да, и не стоит обвинять радистов в саботаже: они бы и рады связаться с центром, да связалка не выросла.

– Так эти помехи – ваша работа?

– Наша. Как и провод на Джанкой. И не советую гонять связные самолеты. Пока я отдал приказ не сбивать их, а сажать, но если ваши пилоты будут и дальше лезть на рожон, могу и передумать.

– Хотите лишить нас связи? – немного помолчав, спросил Фрунзе.

– Именно. И, кстати, подумайте: а так ли вам полезна сейчас эта связь? Поверьте, некоторая изоляция пойдет вам только на пользу. А то, знаете, снова начнут «крайне удивляться непомерной уступчивостью», требовать «взятие флота, и не выпускать ни одного судна». И вообще, «расправляться беспощадно». Оно вам надо?

Фрунзе потерял дар речи: беляк дословно цитировал депешу предсовнаркома! Хотя, если у них шпион…

Невидимый собеседник будто прочитал мысли комЮжа:

– Повторяю, Михаил Васильевич, у меня нет источника в вашем штабе. Да и не нужен он мне, мы и так все про вас знаем. Как, кстати, и про господ Бронштейна, Ульянова и иных-прочих. Так что хватит гадать, и давайте договариваться.

«…последним аккордом драмы стал налет красной авиации: пять бипланов попытались забросать мелкими бомбами и ручными гранатами отходящую в сторону Севастополя колонну техники. Не ожидавшие такой наглости морпехи проворонили первый заход, и это стоило им троих легкораненых, разодранной осколками покрышки и поцарапанной брони. Второй заход встретили изо всех стволов, от «тридцаток» до юнкерских «мосинок» – три машины из пяти буквально испарились в шквале огня.

Что ж, на войне как на войне: когда в тебя бросаются бомбами – надо стрелять в ответ, узнав об этом, заметил: «Им повезло, что у красных не нашлось флешетт. Сами подумайте: разрывов нет, поди, сообрази, в чем дело! Бойцы на броне, ничем не прикрыты…»

Короче, обошлось. Впредь осторожнее надо быть, вот что…

Стогов встречал константиновцев на том же плацу, откуда они недавно отправились умирать. Юнкера стояли ровным квадратом, в бинтах, с винтовками, в пропыленных, испятнанных кровью и копотью шинелях. На лицах – мальчишеский задор, словно и не было этих кровавых, выматывающих суток. Пошлют снова в бой – пойдут, с шутками, зубоскальством, с лихой песней. Они константиновцы, им иначе нельзя:

С грузовиков неслись стоны, полные страдания. Вперемешку с гражданскими деловито суетились фигуры в камуфляже, с красными крестами на рукавах. Для раненых самое страшное позади: через полтора часа они будут на «Можайске», а там… Антибиотики, противошоковое; для самых тяжелых – немедленные операции. Долечивать их будут уже в XXI веке.

Были и другие – те, чьи тела сложили в кузов «Бенца», прикрыв наскоро изодранными шинелями. Двадцать три юнкера, двадцать три комплекта несбывшихся надежд, неотправленных писем, неполученных офицерских погон. Цена отсрочки, цена сотен спасенных жизней. Цена сегодняшней победы.

Юнкера слушали в гробовой тишине – слишком невероятные вещи говорил командир неизвестно откуда взявшегося крейсера. Но удивления не было: после того как к ним, расстрелявшим последние обоймы и приготовившимся к безнадежной штыковой, подкатили огромные бронемашины, а взбесившееся небо обрушило на махновцев огненный дождь чем еще их можно поразить?

Когда прозвучало: «Кто хочет отправляться с «Алмазом», шаг вперед!» – шагнули все. А что остается? В эмиграцию? Бегство – это не для семнадцатилетних. Остаться с красными? Благодарим покорно…

Что ж, служба продолжается. Корабли пробудут в Севастополе не меньше трех суток. Надо охранять порт, помогать патрулям, выполнять уйму разных поручений. Уже фыркали моторы разболтанных грузовичков, юнкера с прибаутками карабкались на дощатые борта. Первым за ворота выкатился «Пирс-Эррроу» с Михеевым за рулем. В кармане кожанки – сложенный вчетверо листок, исписанный бисерным почерком. Первой строкой значилось: «Библиотека Морского собрания. Екатерининская площадь». И пометка химическим карандашом: « Выгребать все после 1854-го ».

Следом за «Пирс-Эрроу» едва поспевал дребезжащий «Фиат». Сидящий за рулем юнкер Рыбайло матерился, понося итальянскую рухлядь, у которой того гляди закипит вода в радиаторе. А Михееву сам черт не брат – знай, давит на газ, а в кузове во всю глотку распевают четверо его приятелей да смотрит вдоль улицы толстый кожух «Льюиса»:

– Это же хлам… – поморщился Глебовский, старательно оттирая руки платком. – Машины надо менять, разбирать надстройки, резать корпус. Нашими силами – нереально.

Щеку Адриана Никоновича украшал мазок копоти. Брюки в угольной пыли, рукав пальто разорван – зацепился, когда выбирался из низов «Евстафия». Гордость Черноморского флота, участник боя у мыса Сарыч, броненосец, увы, отплавал свое – перед уходом англичане взорвали котлы и крышки цилиндров высокого давления.

По прибытии в Севастополь беженцев разместили в казармах управления портом. Но отдохнуть инженер не успел – часа не прошло, как за ним прибыл вестовой с «Алмаза».

Найдя в списке спасенных с «Живого», запись: «А.Н. Глебовский, служащий Департамента путей сообщений», Зарин распорядился немедленно его разыскать. Не прошло и часа, как в его распоряжении оказался катер, кондукто́р с двумя матросами и сопровождающий, мичман Солодовников. Утро они провели за осмотром судов в бухтах Севастополя. Полузатопленные, проржавевшие насквозь и вполне исправные, выстроенные в ряд у пирсов и стоящие на бочках – здесь их были десятки, если не сотни. Броненосцы, эсминцы, буксиры, торговые пароходы – список занимал три полных листа.

– Что ж, с «Евстафием» все ясно. Очень жаль, но безнадежно-с. Что у нас на очереди?

Солодовников щелкнул застежкой папки и принялся перебирать листы бумаги.

– Прочтите-ка еще раз, с начала, – попросил инженер. – Кстати, кто составлял список?

– Стогов, комендант Севастополя. Вот, прошу…

Глебовский покосился на листок.

– Если не трудно, мичман, прочтите вслух. А то у меня, сами видите, руки – замараю…

– Всего в наличии: линейных кораблей – пять, крейсеров – три, миноносцев – семнадцать, – зачастил Солодовников. – Подлодок – одна, катеров военных – восемь, катеров других – восемьдесят четыре, блокшивов – два, торговых судов – семьдесят одна единица.