Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

– Станки-то им зачем? – удивился Макарьев. Ну ладно, кабель – связь, скажем, тянуть, полевые телефоны… Но станки?

– Может, туркам продадут? – предположил слесарь. – Им ведь за границей деньги понадобятся? «Березань» здоровая, туда чего только не влезет!

Макарьев помотал головой.

– Куда они ее утянут, корыто такое? Машина-то сдохла. Годные буксиры ушли, а теми, что остались, только шаланды таскать. Я вот что, дядя Жора, думаю – может, они не к туркам собираются? Может, высадятся и нашим в тыл ударят? У Таганрога или под Одессой?

Дядя Жора подумал, потом помотал головой.

– Это вряд ли. В Таганроге канонерки, не пустят гадов. Да и в Николаеве сторожевики, даже подводные лодки!

– Видели мы эту лодку, – буркнул Макарьев. – Вон, у стенки стоит…

В порту со вчерашнего дня только и говорили, что о захваченной странными беляками субмарине красных.

– Слышал, команду отпустили? Выстроили и говорят: мол, идите куда глаза глядят!

– Иконников, гад, остался, – сплюнул Макарьев. – Он, иуда, лодку белым сдал и комиссара самолично шлепнул. Теперь, наверное, тоже сбегёт.

– Точно! – подтвердил дядя Жора. – А с ним еще один, Салотопов, унтер старой службы, при Георгиях. Цельное гнездо контры развели на боевом корабле! Как подумаю, аж нутро скручивает, такое во мне пролетарское негодование!

– Познакомился я давеча с одним, с лодки, – понизив голос, сообщил чекист. – Водяницкий его фамилия. Говорит – не знал, что лодку сдали, опомнился, только когда пятнистые в отсек полезли. Я его поспрошал насчет биографии – наш, в восемнадцатом, на Онеге беляков бил. Так Иконников, сволота, уговаривает его переметнуться. Я посоветовал: соглашайся, братишка, фронт борьбы с гидрой контрреволюции не только на море, он и тайный бывает!

– Рискуешь, товарищ Евгений, – покачал головой дядя Жора. – А ну как продаст?

– В нашем деле, Георгий Данилыч, без риска никак. Очень уж надо выяснить, что гады затеяли.

– Инженер с утра предлагал с беляками плыть, – припомнил слесарь. – Жалованье сулил хорошее, кормежка от пуза, больничка. Говорят, работать надо не на красных, не на белых и далеко, в этой, как ее… в Аргентине! Там сытно, спокойно и войны нет.

– И что, соглашаются?

– Есть и такие, особливо семейные. Инженер давеча говорил, что можно и с женами, и с детишками ехать. Народ настрадался, сознательных мало, не верят в советскую власть.

Макарьев недобро сощурился.

– Надо прояснить, что это за Аргентина, куда гады пролетариев заманивают!

– А ты, товарищ Евгений, к Глебовскому обратись. Он тебя вроде уважает.

– И то верно, дядя Жора. Вот сейчас и поговорю. А ты прикинь, кого бы мне с собой взять? Человека два-три, из боевых, проверенных. Мало ли что?

– Сделаю, – кивнул старик. – Егорка Зятьев, слесарь, Темка Колыванов из инструментального. Митяя бы тебе, в самый раз для такого дела…

– Что-то долго его нет, – забеспокоился Макарьев. – Больше суток прошло, должен был обернуться. Данилыч, я вот думаю: а может, его взяли? Вроде ночью у вокзала была стрельба?

– Взяли бы его – так и за нами пришли бы. Митяй, конечно, парень свой, надежный, а только в контрразведке и не таких ломали, а он, почитай, всех в ячейке знал. Нет, не могли его взять!

– Ну, дай-то бог… – кивнул Макарьев. – Да и Фрунзе, видать, наше донесение получил, раз в город не суется. Я вот что думаю, дядя Жора: может, он в Севастополь разведку зашлет? Надо бы нашим, из ячейки, за Инкерманом пошустрить – глядишь, и встретим товарищей?

Слесарь кивнул, а Макарьев, помолчав немного, добавил:

– А насчет иуды, Иконникова, ты, дядь Жора, не сомневайся. Таких, как он, непременно достанет карающий меч Революции. Заплатят, гады, за свои подлости против трудового народа!

– Вира! – Рабочий замахал картузом. – Вира помалу, уснул, что ль?

Кран, квадратная будка на железнодорожной платформе с торчащей вверх стрелой, пыхнул паром. Редуктор натужно скрежетнул, тали натянулись, и грузовик – как был, с кузовом, наполненным выше кабины снарядными ящиками, – оторвался от пирса и поплыл вверх. Стрела повернулась, и колеса повисли над разверстой пастью люка. С «Березани» заорали: «Майна, майна!» «Фиат» дрогнул и пошел вниз; грузчики натянули тросы, не давая тому раскачиваться.

– Уже седьмой. – Стогов сделал пометку в блокноте. – И как это вы, Адриан Никоныч, управились с этим корытом? Всего-то сутки прошли!

– Да я особо и не управлялся, господин генерал. С машиной пока все равно ничего не сделать, а вспомогательные механизмы в порядке. Зацепили землечерпалкой, перетащили и нате-пожалуйста, стоит под погрузкой!

Землечерпалка, пришвартованная к борту «Березани», лениво дымила кургузой трубой.

– Ладно, за это я спокоен. Доложу Зарину, что погрузка будет закончена в срок. Когда начнете принимать пассажиров?

– Не раньше десяти утра. Работать будем всю ночь, при прожекторах. Сами видите, сколько тут еще…

И кивнул на ряды грузовых машин, ящиков, каких-то громоздких, угловатых предметов под брезентами. В стороне выстроились в два ряда укрытые рогожными чехлами морские якорные мины, вдоль которых прохаживались юнкера с винтовками.

– Да, и вот еще что – на палубу надо поставить аэропланы. Сейчас их перегоняют из Качи, за ночь разберут и грузите.

– У меня плотники сколачивают дощатые подпорки. Аэропланы – груз легкий, уложим, прикроем брезентами. Только, Николай Николаевич, если погода испортится – я снимаю с себя ответственность! Судно и так перегружено сверх меры, а тут еще пассажиры, палубный груз!

– Хорошо, что напомнили, голубчик. – Стогов зашуршал страничками блокнота. – Еще надо поставить на палубу три броневика и танки. Четыре английских, «Марк-V», и французский «Рено» без пушечной башни. – Да вы не волнуйтесь! – поспешно добавил он, увидев, как гневно вскинулся инженер. – «Рено» маленький, не то что «англичане»!

– Тут маленький, там маленький – а что с остойчивостью будет, кто-нибудь подумал? Нельзя с таким грузом в море идти!

– А в море и не надо. Утянем мили на три с внешнего рейда, и довольно.

Инженер пожал плечами и отвернулся. «Фиат» уже скрылся в трюме «Березани», и оттуда неслись специфические обороты речи – грузчики отцепляли от грузовика тали.

– Позвольте поинтересоваться, Николай Николаич, – не оборачиваясь, спросил Глебовский. – Вы-то останетесь здесь или с ними?

– С ними, голубчик. Господин Митин подробно описал, что ждет дальше белое движение. РОВС, Краснов, немцы… извините, я в этом балагане не участвую! Вот и юнкера попросились с ними. А что же мне, одному в Константинополь драпать? Нет уж. Родных у меня не осталось, разыскивать некого, сам себе хозяин! А вы для себя что решили?