Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

Зарин вопросительно посмотрел на Краснопольского. Тот сухо откашлялся, чтобы избавиться от остатков замешательства, и начал:

– У нас две семидесятипятимиллиметровые пушки Канэ и два «Максима» на тумбовых установках, еще один сдан на сушу. Все это можно без труда переставить на любой пароходофрегат. Еще есть минные аппараты, но торпеда только одна. На здешние корабли пристроить поворотный аппарат – это надо исхитриться.

– Может, ко мне на «Морского быка»? – предложил мичман Солодовников. – Поставить на корме, и можно будет пускать на оба борта!

– Лучше установить как неподвижный, курсовой, – возразил алмазовский минер. – Выбрать посудинку из местных, побойчее, да и воткнуть на полубак, рядом с бушпритом. На один выстрел хватит, а больше и не надо.

– Согласен, – кивнул головой Зарин. – Вы, Дмитрий Львович, у нас вроде канонерской лодки, минные атаки – не ваше дело. Посоветуемся с Корниловым, какой из пароходов выделить для такого дела.

Солодовников пожал плечами, потом кивнул.

– Вот и хорошо. Алексей Сергеич, завтра с утра начинайте снимать вооружение.

– А что с командой? – спросил Краснопольский. – Я так понимаю, «Заветный» встал надолго. Что же нам, без дела сидеть?

– Выберите троих матросиков с кондуктором, пусть останутся на миноносце. Остальных распишем по кораблям. После того как пришлось отдать людей в пулеметную роту, у нас повсюду большая нехватка.

Краснопольский вскинулся будто от укола.

– А как же я, господин капитан первого ранга? Я хотел бы и дальше служить…

– Будете, голубчик, куда вы денетесь! Вот что – пока минер ваш не поправится, займитесь-ка шестовыми минами. Кому, как не вам? Заодно и подберете подходящую посудину для минного аппарата. Нам предстоит в скором времени нанести визит в Варну – тут-то ваше хозяйство и пригодится!

Краснопольский кивнул.

– Тогда, с вашего позволения, объявляю перерыв. Реймонд Федорыч, не сочтите за труд, скажите подать чаю. В горле пересохло от этой болтологии…

Офицеры задвигали стульями, вставая. Эссен отошел к длинному, красного дерева буфету, предмету меблировки кают-компании еще со времен Цусимы. Отдавая распоряжения вестовому насчет самовара и бутербродов, он услышал, как Зарин попенял коллеге с «Адаманта»:

– Вы уж, Николай Иванович, не обижайте нашего старшего лейтенанта. А то, неровен час, вернется на «Заветный», да и пустит себе пулю в лоб. Зачем грех на душу брать? Будь мы дома – за такую оплошность под суд бы отдали, вплоть до разжалования. Ну а здесь, сами понимаете, не время. Пусть делом искупает.

Совещание затянулось далеко за полночь. Зарин и Фомченко кратко подвели итоги недавнего дела. Результат впечатлял: союзники лишились двух третей линейной эскадры, понесли потери на суше и теперь, надо думать, будут сидеть на плацдарме и молиться, чтобы англичане прислали помощь. Черноморский флот пополнился двумя трофейными линкорами взамен одного безвозвратно потерянного; семь кораблей, два русских и пять французских, сидят на мелях у устья Альмы и после ремонта могут быть введены в строй. Адмирал Корнилов уже отписал в Николаев и Петербург на предмет присылки для них матросов и офицеров.

Убыль убитыми и ранеными составила соответственно семьдесят пять и триста восемьдесят нижних чинов и пять и двенадцать офицеров. Потери сухопутных войск еще меньше – из строя выбыло по разным причинам двадцать семь человек. Союзники потеряли около семисот, в основном от пулеметного огня. Потери не столь уж и серьезные, но вот потрясение оказалось столь велико, что неприятельская армия шла всю ночь и остановилась, лишь достигнув Евпатории. Казачьи разъезды преследовали их до самого города, не раз вступая в схватки с уланами Кардигана.

– И напоследок, господа, я бы хотел обсудить вот что…

Андрей Митин говорил, как всегда, негромко, отчетливо произнося отдельные слова. Он, в отличие от большинства присутствующих, не был в военной форме, но это никого не вводило в заблуждение. И алмазовцы, и офицеры с «Адаманта» знали, что майор, как никто другой, владеет обстановкой.

– Как вы знаете, мы получили предложение – послать представителей в Санкт-Петербург, для встречи с Императором Николаем Первым. Прапорщик, вам слово…

Лобанов-Ростовский встал, одернул китель.

– Участвуя в боевых действиях в качестве командира пулеметной роты, я познакомился с сыном Государя, Великим князем Николаем Николаевичем. Если кто не понял, господа – это Старший …

По кают-компании прокатились смешки. «Младшим» в офицерской среде звали другого Николая Николаевича – сына нынешнего, состоявшего в начале германской войны в должности главнокомандующего вооруженными силами Российской Империи.

– Полагаю, это предложение следует принять. Неизвестно, сколько мы пробудем здесь и вернемся ли когда-нибудь… – прапорщик сделал паузу, – …домой. А потому следует подумать о нашем статусе. Вот и у Сергея Борисовича на эту тему предложения.

– Совершенно верно, господа, – вступил в беседу Велесов. – Если вкратце: мы активно вмешались в ход боевых действий и сумели переломить их самым решительным образом. О прежнем, несчастливом для России финале Крымской войны можно забыть. Полагаю, все с этим согласны?

Офицеры загомонили.

– Как же не согласиться, голубчик? – ответил Зарин. Сейчас он напоминал дядюшку, который хвалит племянника-гимназиста за образцовые отметки. – После такого фиаско союзники о Крыме надолго забудут. Штука сказать – потерять половину флота, да еще, пожалуй, и армию! Вряд ли они сумеют вывезти из Крыма хотя бы дивизию… Нет, господа, французам и британцам придется теперь крепко почесать поротые, извините, афедроны.

– Вот и я так считаю, господин капитан первого ранга! – улыбнулся Велесов. – А вот что мы с вами собираемся делать после победы? Не находите, что пора навести в этом вопросе хоть какую-то ясность?

Из дневника Велесова С. Б.

«30 сентября . Похоже, в моей карьере наступает новый период. «Перешел на следующий уровень» – как сказал бы один мой приятель, сохранивший к полувековому юбилею самые нежные чувства к многопользовательским РПГ. Но он остался в XXI веке, а я – здесь, и жизнь моя готова сделать очередной крутой поворот.

По решению «совета попаданцев», состоявшегося давеча на «Алмазе», в ближайшие несколько недель мне светит «дорога дальняя и казенный дом». А точнее – путешествие в столицу Российской Империи, в город на Неве и пока еще не колыбель трех революций. А там – встреча не с кем-нибудь, а с Государем Императором Николаем Павловичем. Или с Николаем Палкиным, кому как нравится. Я не отношу себя к числу тех, кто исповедует сугубо советский подход к истории, но тут поневоле вспомнишь Тарле: