Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

Фм: Что это вы так официально, Николай Иваныч? Давайте без чинов.

Вл: Простите, я вам не помешаю? Раз уж вопрос личного свойства…

Кмн: Совсем напротив, Сергей Борисович. Я бы даже настаивал на вашем присутствии, если товарищ генерал, разумеется, не против.

Фм: Вот даже как? Что ж, я не против, оставайтесь. Так что у вас, Николай Иваныч?

Кмн: Признаться, я удивлен, что вы принимаете дела наших предков так близко к сердцу. Я не сомневался, что вы будете ратовать за скорейшее возвращение.

Фм: А вы почаще сомневайтесь, товарищ капитан второго ранга. Иногда это полезно.

(Пауза, звон разбитого стекла.)

Вл: Простите, я…

Кмн: Ничего, ничего, Сергей Борисыч, бывает.

Фм: Говорят, стаканы бьются к счастью. Верно, господин писатель?

Вл. Я… да, конечно… но я не совсем понял…

Фм: Представьте себе, я тоже. Простите, товарищи, на этом беседу я полагаю законченной. Да, и распорядитесь о катере, меня ждут на берегу.

Вл: Да, но я не…

Фм:(очень громко, с раздражением) я же сказал, господин альтернативный историк, разговор окончен! Во всяком случае – на эту тему!

(Конец записи.)

Пароходофрегат «Владимир».

14 октября 1854 г.

Капитан-лейтенант Белых

– Любопытная статейка, – сказал Андрей, складывая пополам газетный лист. – Выходит, фантазии Сергея и Николая Николаевича – не такие уж и фантазии.

Белых кивнул. Газету, парижский «Journal des Débats Politiques et Littéraires» недельной давности, он сам доставил с берега этой ночью. То, что задумывалось как короткая вылазка, неожиданно превратилось в полноценную разведоперацию. Капитан-лейтенант не был сторонником экспромтов и слабо разбирался в тонкостях нелегальной работы в неприятельском тылу, и стремительность, с которой развивались события, вызывала у него оторопь.

9-го числа «Улисс» с парусником на буксире вышли в точку рандеву на траверзе острова Змеиный и встретились с «Громоносцем». Двумя часами позже корабли присоединились к отряду Бутакова, а через каких-то восемь часов разведывательная группа в составе Белых, Змея, Карела, Вани Калянджи, Фро и обер-лейтенанта цур зее Ганса Лютйоганна высадилась на берег.

Беспечность, с которой англичане относились к караульной службе, поражала. Они понятия не имели о контрразведке и противодиверсионных мероприятиях – как, впрочем, и о самых обыкновенных проверках документов. И это на важнейшей, стратегической базе в разгар войны! Да тут на каждом углу должны стоять патрули с собаками, а аусвайсы проверять через каждые сто шагов!

Но ничего подобного, разумеется, нет. Окрестности Варны и улочки города-крепости патрулируют морские пехотинцы Ее Величества, а турецким стражникам остаются трущобы вроде Цыганского рынка. Красные мундиры пресекают драки, грабежи, улаживают конфликты с местным населением, собирают упившихся до изумления и покалеченных в потасовках Томми Аткинсов [16] «Томми Аткинс», «Томми» – прозвище британских солдат. Известно с середины XVIII века. . Могут домотаться к какому-нибудь черкесу или албанцу-арнауту, слишком уж бесцеремонно разгуливающему со своим кармультуком и кривой саблей, могут шугануть подозрительных оборванцев. Но чтобы требовать какие-то бумажки у прилично одетого европейца, сопровождающего даму? Полно, что за вздор, англичане – культурные люди…

«Тут-то мне карта и поперла…» – вспомнил Белых затасканный анекдот. Ситуация, в общем, ясна: двое разведчиков (Фро и еще один, одетый в европейское платье) открыто проникают в крепость и ведут наблюдение. Еще трое, в полном боевом снаряжении, находят укромный уголок и ждут сигнала. Если таковой поступит – на месте определяются с планом действий. Если нет – обеспечивают безопасное возвращение разведчиков.

Оставалось найти подходящего человека – старшего группы. Сам Белых не годился по причине слабого знания языка и местных реалий; по тем же соображениям не подходил и Андрей Митин. Эфэсбэшник неплохо владеет языком потенциального противника, но вот акцент… Фро, послушав его, мило сморщила носик и заявила: «Ах, милый André, ваша смесь английского с нижегородским не обманет даже пьяного валлийского капрала». У Змея отличный шотландский выговор, в турпоездках он ухитрялся сойти за жителя Эдинбурга, но вот актерские способности не внушают никакого доверия. А предложенные Бутаковым кандидатуры офицеров, хорошо владеющих и английским, и французским, Белых отверг – не желал поручать столь ответственное дело непроверенным людям.

Оставался один кандидат. Обер-лейтенанту цур зее Гансу Лютйоганну предстояло изображать дельца из Триеста, приехавшего в Варну по торговой надобности. Байку о якобы зависших на архипелаге десяти тысячах пудов муки из отборной сирийской пшеницы сочинили с помощью дяди Спиро. Старый грек уверял, что в городе полно коммерсантов любых национальностей, и все хотят урвать свой кусок военных поставок.

А Фро будет играть роль супруги свежеиспеченного торговца. На нее у Белых особая надежда: живой ум и авантюрный характер Ефросиньи Георгиевны как нельзя лучше подходили для рискованной затеи. Змея переквалифицировали в «слугу джентльмена» и велели держать язык за зубами. Другим слугой-посыльным, грумом, мальчиком на побегушках «назначили» Ваню Калянджи. Его взяли на берег за великолепное знание языков – греческого, турецкого и французского, не считая родного болгарского.

Все прошло как по маслу. Спустя три часа после высадки Фро связалась по рации с Белых и предложила внести некоторые изменения в план. Вместо того чтобы возвращаться, они снимают в Варне дом (оказалось, сделать это совсем просто) и располагаются там. Таким образом, отряд приобретает базу, а сами разведчики до известной степени легализуются. Белых, растерявшийся от такой наглости, с трудом удержался от того, чтобы не потребовать возвращения сумасшедшей дамочки. Вместо этого он связался с Андреем Митиным, а тот затею одобрил.

В результате разведчики уже третий день подряд изображали супружескую чету. Съемный домишко располагался в купеческой «Гръцкой махалле» (греческий квартал, где обычно селились немусульмане); кроме «герра и фрау Лютйоганн» в нем устроились их «слуги» – юный Калянджи и боевая группа в составе Змея, Карела и самого Белых.

При необходимости любой из них мог вернуться назад – пробраться незамеченными по ночному городу было детской задачкой. Фро сочла нужным ознакомить своих друзей с новинками парижской прессы, и Белых лишний раз убедился, что не ошибся в подруге.