Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

Сторожевое судно – маленький колесный «Баньши», вооруженный двумя шестифунтовыми пушчонками, взяли с налета. Англичане сами подставились – вместо того чтобы выслать шлюпку с досмотровой партией, они беспечно подошли к борту «Одессы», обменялись несколькими фразами с Чарчером (возле инженера-механика стоял Лютйоганн, упирая в бок англичанину ствол «люгера»), а дальше…

Никакого «дальше» у британских моряков не было. Sorry, джентльмены, но вот именно сегодня нет никакого настроения брать пленных. Ничего личного, просто так сложилось – счет времени идет на секунды, и к тому же нельзя допустить ни малейшего шума.

На штурм пароходика группа Белых шла в полном составе. Десять стволов с глушителями мгновенно очистили палубу; в люки полетели гранаты со слезоточивым газом, и это оказалось самым серьезным просчетом атакующих. Нет, англичане, как и ожидалось, полезли наверх люков, и все до одного легли, но вот потом начались неприятности.

По плану, заранее подготовленные кочегары и машинисты должны были занять место англичан, после чего захваченный «Баньши» возглавит ползущую в гавань процессию – «Одессу» с барком на буксире и прячущийся за их бортами выводок минных катеров. Как же – возглавит! Прошло не менее четверти часа, пока удалось хоть немного проветрить низы, но и тогда добровольцы смогли спуститься в кочегарку, только замотав лица мокрыми тряпками, и надрывно кашляли, швыряя уголь в отверстые пасти топок.

«Одесса» миновала блокшив и уже волокла обреченный барк по направлению к стоящим в глубине гавани фрегатам, а «Баньши» только подходил к старому турецкому двухдечному кораблю, стоящему на приколе у входа в гавань. Белых ежесекундно ждал окрика, выстрела, но пока все было тихо. Высоченный, заваленный внутрь борт вырастал над головами; капитан-лейтенант отметил, что люки пушечных портов закрыты и лишь из верхнего ряда кое-где высовываются стволы. Видимо, вместе с мачтами превращенный в блокшив линкор лишился большей части артиллерии.

Наконец на палубе зашевелились. Над планширем показалась голова в турецкой феске, раздался окрик.

– Сизын адам ! – отозвался Тюрморезов, немного знавший по-турецки.

Это означало «свой человек» – обычный для турок отзыв. Но то ли подъесаул напутал со словами, то ли на этот случай имелся другой пароль, а только часовой насторожился.

– Ким дыр о ? – встревоженно крикнул он, сдергивая с плеча ружье.

Тут и языка знать не надо, подумал Белых, наводя на феску красную точку коллиматора. «Кто идет?» – а что еще может спросить часовой?

– Я панаджи деиль ! [22] ( тур .) Я не чужестранец! – попытался исправить положение Ванька Калянджи, но кожух колеса «Баньши» уже ткнулся в борт.

– А пошел ты… – злобно буркнул капитан-лейтенант, нажал на спуск и заорал во весь голос: «Пошли!»

Бдительный турок повалился на палубу с продырявленной башкой, а в планширь уже впились кошки-тройчатки. Команда блокшива спала прямо на палубе, но до пушек не добежал ни один. Карел и Абрек с марсов расстреливали из винтовок с глушителями вскакивающих турок, а молчаливые тени одна за другой перемахивали через фальшборт и разбегались по палубе – бебуты и бесшумки собирали кровавую дань. За ними вслед лезли два с половиной десятка «охотников» с «Алмаза» и «Адаманта», вызвавшихся в абордажную партию.

И тут грохнуло. В глубине гавани вырос дымно-огненный столб, высветив в вечернем сумраке густой лес мачт на рейде. В ответ окрысились огнем карабины и «калаши» абордажников – больше не имело смысла сохранять тишину. Белых видел, как под аккомпанемент пальбы мимо блокшива, разворачиваясь в дугу, прошли минные катера первой атакующей волны. С левого фланга, по-комариному звеня подвесниками, неслись поперек бухты две надувные моторки, и за каждой вырастал плотный белесый хвост дымовой завесы.

Со стороны моря прилетел звук далекого пушечного выстрела, потом еще один и еще. Над головой завыли снаряды – подошедший «Алмаз» начал пристрелку, отвлекая внимание англичан от катеров мичмана Красницкого.

Ожила рация:

– Снарк, я Вомбат, все чисто, нашли.

Это старший лейтенант Маликов. Его четверка работала на корме, имея задачей захватить и заминировать крюйт-камеру.

– Змей, это Снарк, как у тебя?

– Чисто, Снарк. Бармалеи заныкались под палубу, мы им подарочков накидали, чтоб не скучали.

– Хорошо, Змей, Вий, прикрывайте отход!

И во весь голос:

– Все назад, на пароход! Сейчас эта халабуда рванет, шевелись, кому жить охота!

Казачки и матросы весело, с веселыми матерками посыпались назад, на палубу «Баньши». Последними с обреченной посудины спрыгнули четверо спецназовцев. Маликов-Вомбат – огромный, под два метра ростом, глаза белые, бешеные, – подошел к командиру, протянул коробочку дистанционного взрывателя.

Захлопали по воде колеса, между бортами возникла и стала расти полоса мутно-пенной воды. Белых поглядел вверх – по вантам ловко карабкались трое адамантовцев; за спиной у одного болтался на брезентовом ремне ПКМ с пристегнутой патронной коробкой. Что ж, мы продолжаем КВН, усмехнулся капитан-лейтенант и надавил кнопку, посылая сигнал радиозапалу.

Бухта Варны.

18 октября 1854 г.

Старший лейтенант Краснопольский

Краснопольский сам готовил торпеду к выстрелу. Руки выполняли нужные действия, не обращаясь к памяти за указаниями: так, углубление пять футов… клапан затопления… патрон, приводящий в действие подогреватель… верхняя горловина открыта, пальцем провести по указателям – все в порядке. Теперь зарядное отделение, а от него обратно, к хвосту стальной рыбины. Предохранительная чека ударника и хвостовые стопора сняты, готово!

Сейчас торпеда лежит в рубчатой трубе, установленной на месте бушприта «Аргонавта». Трехсоттонная железная шхуна Отдельного кавказского корпуса была единственным русским винтовым военным кораблем на Черном море. Скромная скорость в восемь узлов, пара малых карронад – вполне достаточно для лидера флотилии «минных таранов». Краснопольский поначалу хотел возглавить атаку на шестидесятитонном железном пароходике «Ростов», но так и не решился доверить драгоценную торпеду чужим рукам. Две другие «Заветный» расстрелял… не то чтобы совсем впустую, скорее, цели не стоили таких затрат. Сначала по ошибке торпедировали парусный «Трафальгар», потом – колесный фрегат «Везувий». С этим медлить было нельзя: английские ядра уже падали вокруг приводнившегося с заглохшим мотором аппарата Марченко и Лобанова-Ростовского, и пришлось тратить на колесное корыто предпоследнюю самодвижущуюся мину.