Геннадий Марченко - Мне снова 15…

Воровской авторитет увлёк меня в свою комнату и там вручил две помятые двадцатирублёвки.

– Держи свои деньги. С Котлом и его подельниками мы вопрос решили. Они тебя больше не побеспокоят. Никто, кстати, за ними не стоял, Котёл где-то пронюхал о твоих доходах и подбил своих кентов устроить развод, взять тебя на понта. Но теперь они даже твоё имя забудут.

– Спасибо, не знаю даже, как…

– Не кипешись, молодой, всё нормально. Мне твои песни душу лечат, так что мы с тобой в расчёте.

Я не знал, что Никодим в одиночку – а скорее всего, со своими корешами – сделал с этими отморозками. Да хоть пришил, мне-то что? Хотя вряд ли, сказал же, что имя моё забудут, а покойники его и так забыли бы. Главное, что отныне я мог чувствовать себя относительно спокойно. Единственное, что занозой сидело в мозгу, – вопрос: откуда этот Котёл пронюхал о моих процентах? Потому что люди, которые слили информацию, поступили, мягко говоря, нехорошо. Наказать бы их, да только знать бы, кого…

Дома я отлёживался почти неделю. Потом со справкой от врача пошёл в училище. К концу занятий ко мне подлетела Василиса:

– Мальцев, ты нашёл коммуниста?

– Коммуниста?..

– Ну да, коммуниста. Или забыл, что за тебя должен поручиться член КПСС?

– Ах да… Блин, завтра же найду, – пообещал я.

И ведь нашёл! Опять же благодаря Блантеру. Он-то сам не состоял и не участвовал, а вот по его подсказке я узнал, что Бернес в партии с 1953 года. Матвей Исаакович с ним созвонился, и Бернес без проблем накатал мне хвалебную характеристику.

Когда я передал бумажку Василисе, та велела писать заявление о приёме в ВЛКСМ.

– С заданием от первички ты справился на «отлично», а недавно заступился за девушку, не испугался хулиганов, превосходящих тебя числом. И мы решили, что тебе любые задачи по плечу. А значит, ты достоин почётного звания комсомольца. И давай зубри Устав.

– Я не возражаю, – с улыбкой согласился я и сел под диктовку Василисы писать заявление.

Устав я умудрился более-менее выучить. В итоге первичная организация рассмотрела моё заявление и проголосовала «за». Мои характеристики и заявление передали в райком ВЛКСМ. И вскоре наступил тот прекрасный дождливый день конца октября, когда мне пришлось идти туда на собеседование.

Очереди из желающих влиться в ряды комсомольцев не наблюдалось, двух потеющих от волнения молодых людей трудно было принять за очередь по нашим отечественным понятиям. Так что спустя несколько минут я зашёл в кабинет номер 18. Там сидели пять членов комитета – трое молодых людей и две девушки самого асексуального вида, – которые встретили меня несколько настороженно. Ещё бы, перед ними лежала моя характеристика, написанная самим Марком Бернесом! Да и моё имя к этому времени уже обрело достаточную известность.

После биографических и прочих данных пошли вопросы на засыпку. Те самые, о линии партии и правительства и всё такое. Дальше – больше. Какие цели и задачи в моих планах на дальнейшую жизнь в качестве комсомольца? С чего вас потянуло в комсомольскую организацию и почему вы решили, что достойны высокого звания советского комсомольца?

Я старался чётко отвечать на все вопросы, и неустанно доказывал крайнюю необходимость своего присутствия в рядах ВЛКСМ.

– Ну что ж, Егор Дмитриевич, видно, что вы достойный кандидат для вступления в наши ряды и будете сознательным комсомольцем, – с улыбкой произнёс первый член. – Тем более вы активно участвуете в общественной самодеятельности училища, отличник, спортсмен и рекомендуетесь с самой положительной стороны.

– И Устав комсомольской организации вы, безусловно, знаете наизусть? – с дружеской улыбкой предположила одна из девиц.

– Конечно, его спрашивали в училище на комсомольском собрании! – с жаром ответил я, надеясь, что не заставят пересказывать снова.

– Ну тогда, я уверен, вы легко ответите на последний вопрос, – расплылся в улыбке ещё один член. И, внезапно нахмурившись, спросил: – Мальцев, объясните, почему комсомольцы не ходят в театр?

Вот умеют же, суки, поставить в тупик! С какого перепугу я должен знать, почему комсомольцы не ходят в театр?!

– А разве они не ходят? – наконец выдавил я из себя. – Мне казалось, что…

– Совершенно не важно, что вам казалось, – при печатала меня та же девица, что интересовалась моими познаниями Устава. – На этот счёт у нас имеются аб солютно верные сведения. Из надёжных источников, – добавила она многозначительно, чем окончательно меня добила. – Вы же сами сказали, что читали Устав.

Ничего не понимаю… И что это вообще за наезды на восходящую звезду отечественной эстрады?!

– Товарищи члены, а каким, собственно говоря, образом соприкасаются театр и Устав? По-моему, ещё Владимир Ильич Ленин говорил, что из всех искусств важнейшим для нас является кино! О театре он ничего не говорил! Вернее, говорил, что театр – это прошлый век, и вообще рекомендовал наркому просвещения товарищу Луначарскому заниматься не театрами, а обучением населения грамотности.

Это я действительно помнил, ещё с юношеских лет засело в голове, когда я штудировал сборник писем вождя мирового пролетариата. Не знаю уж, читали то же самое эти пять членов или нет, но, похоже, мой ответ поставил их в тупик. Они молча переглянулись, скривив физиономии, после чего первый член мрачно сказал:

– Ладно, товарищ Мальцев, идите и подождите в коридоре. О своём решении мы сообщим вам позже.

Тридцать с небольшим минут прошли в томительном ожидании. Я не знал, куда себя деть, меряя шагами коридор. Наконец открылась дверь, из комнаты вышел давешний член и направился ко мне.

– Егор Дмитриевич, хочу поздравить вас с высоким званием советского комсомольца! – с пафосом произнёс он. – Комсомольский билет получите через неделю у секретаря.

Так я стал комсомольцем. А после ноябрьских праздников, во время нашей очередной встречи с группой «Апогей», Миха вышел с предложением:

– Егор, ты не против, если мы с парнями запишем магнитоальбом с твоими песнями? Естественно, ты везде будешь указан как автор.

Против магнитоальбома я ничего не имел. Правда, задумался, стоит ли указывать моё авторство, как бы чего не вышло, но в итоге элементарное тщеславие взяло верх. Я дал отмашку, но при условии, что запись будет проходить в моём присутствии. Если уж делать, то на совесть, под моим контролем. И если уж на то пошло, то всё же придётся идти в ВУОАП.

На удивление, там без вопросов зарегистрировали песни, невзирая на англоязычный текст. А я-то переживал… Что ж, теперь Битлам и кое-кому ещё придётся придумывать новые хиты. Правда, для этого наши песни должна услышать Европа, а лучше – весь мир, чтобы ливерпульская четвёрка и прочие исполнители не сочинили случайно уже «сочинённое мной». Понятно, потом мы будем якобы в своём праве, сможем легко выиграть дело в суде. Но я не представлял, как это – отсуживать авторство песен у тех же Битлов, как я им в глаза вообще смотреть-то буду?! Но с другой стороны – личное знакомство с легендарными музыкантами, а то как ещё возможность представилась бы…