Елена Хаецкая - Вавилонские хроники

Я растерянно слушал. Она вытянулась, как струна. Вдохновение слегка окрасило ее бледные щеки.

– Твоя аура, окрашенная в императорский пурпур! Твой взор, полный тайного огня! Сила, от которой затрепетали огни в светильниках! Пойми, твой удел – не здесь. Ты был одним из тех, кто вершил судьбы мира!

– Был? – переспросил я. Вся моя не слишком долгая жизнь быстро перелисталась перед глазами: безоблачное младенчество, детское дошкольное учреждение, закрытое учебное заведение, математический университет, четыре года богемного существования, актерки и злоупотребление портвейном «Солнечный Урук», работа у Ицхака… Когда это я успел еще и мирами поворочать?..

Цира махнула моему рабу, чтобы принес чаю. В комнате повисло молчание. Я чувствовал себя неловко, девушка – совершенно свободно.

Мурзик подал чай и снова уселся у двери. Цира перевела взгляд на него.

– Ты тоже выпей чаю.

Мурзик воровато метнулся глазами в мою сторону. Но я и сам выглядел растерянным не хуже моего раба.

Мурзик встал и прокрался на кухню. Нацедил чаю и себе, вернулся и уселся на прежнее место с чашкой. Цира протянула ему печенье. Он взял.

Девушка, похоже, наслаждалась неловкой ситуацией, которую сама же и создала. Решив, что мы с Мурзиком деморализованы в надлежащей мере, заговорила снова.

– Мы живем на земле не однажды. Мы живем множество раз. Мы умираем, чтобы родиться вновь. Снова и снова наша душа возвращается, чтобы совершать бесконечный свой круг по череде воплощений. Иногда она вселяется в животных. Иногда одна душа, будучи слишком велика, не находит для себя достойного тела и тогда воплощается сразу в двух человек. Что ж, случается и такое… Мы не всегда обладаем мудростью распознать, какую именно душу в себе носим. В тебе, Даян, живет душа великого человека, умершего много столетий назад.

Я приосанился. Мурзик взирал на меня как поклоняющийся на бэлова истукана.

– …Или часть души, – продолжала Цира. – Но и части довольно, чтобы вознести тебя над многими… Чем ты занимаешься в жизни?

– Прогнозированием, – ответил я послушно.

Она вскинула руку.

– Вот! Вот! Ты прикасаешься к сокровенному! Я так и думала! Даян! – Она схватила меня за руку маленькой, горячей рукой и сильно стиснула. – Ты должен прийти к нам.

– К кому?

– К моему учителю, к Бэлшуну. О, если бы ты знал, какой это великий человек! Никакой мистики, все строго научно. У него два образования, оба технические. Он слесарь и закончил физфак в Ниневии, в тамошнем университете. Он открыл мое прошлое. Хочешь знать, кем я была прежде?

Я кивнул.

Она проговорила торжествующе:

– В прошлом воплощении я была княгиней Адурра, я возглавила войну моего народа против иноземных захватчиков. Когда учитель Бэлшуну отправил меня в прошлое… Я увидела себя в развевающихся белых одеждах на золоченой колеснице, среди полуобнаженных бронзовых воинов… о, Даян!

Она еще сильнее сжала мою руку и приблизила свое пылающее лицо к моему. Я поцеловал ее в шевелящиеся губы, покрытые фиолетовой помадой. У помады был клубничный вкус.

– Даян, – дохнула она мне в рот, – ты должен побывать в своем прошлом…

– Обязательно, – сказал я и полез к ней под свитер.

Грудки были на месте. И все такие же остренькие. Я уложил Циру на диван и пристроился рядом. На мгновение она приподнялась на локте и глянула через мое плечо.

– Мурзик, – позвала она, – иди к нам.

Это было уж слишком. Я не собирался делить девушку ни с кем. И уж тем более – с моим рабом.

Я сел, застегнулся. Я был обижен. А Цира продолжала лежать, слегка изогнувшись и уставившись сосками в потолок. Мурзик с разинутым ртом глядел на нее.

Внезапно меня охватила злоба.

– Ну! – крикнул я Мурзику. – Иди, трахай ее! Девушка ждет!

– Дурачье. – Она перевернулась набок и обвила меня ногами в голубеньких джинсиках. – Вы ничего не поняли, ни один, ни другой…

Мурзик собрал посуду и вышел на кухню. А я вновь расстегнулся и повалил Циру на диван.

Когда она ушла, я зверски наорал на Мурзика. Мурзик моргал, вздыхал и отводил глаза. Я всучил ему денег и велел сходить в экзекутарий.

И пусть возьмет там справку, что получил семь ударов березой. Без справки может не возвращаться. Без справки может идти, куда хочет, и считаться беглым.

Мурзик подал мне горячего молока, чтобы я успокоил взвинченные нервы, и ушел самовыпарываться.

Учитель Бэлшуну оказался рослым, тяжеловесным человеком лет сорока пяти, чем-то похожим на мясника – красные волосатые ручищи, торчащие из засученных рукавов, одутловатое лицо, редеющие темные волосы.

Он встретил нас громовыми раскатами приветствий и, не дав опомниться, препроводил к себе в гостиную.

У него был свой дом. Нижний и три верхних этажа он сдавал жильцам, а весь второй этаж занимали его лаборатория, маленькая гостиница для иногородних учеников и личные апартаменты мастера.

Я с наслаждением погрузил свою жопу в бархатное серое кресло, которое тут же податливо приняло форму моего тела. Мурзик в растерянности замаячил на пороге, не решаясь ступить на пушистый, как кошка, ковер.

– Друг мой, – зарокотал учитель Бэлшуну, – не смущайтесь. Ковер – всего лишь преходящее и суетное. Стоит ли заботиться о ничтожных, подверженных тлению благах, когда впереди у нас вечность и позади – срок не меньший…

Мурзик ничего не понял.

– Не ломайся, – перевел я бэлшуновы речи для своего раба, – иди сюда. Только сапоги сними.

Мурзик сковырнул с ног грязные сапоги и остался в носках. Комната сразу наполнилась запахом мурзиковых ног.

Девушка Цира еле заметно сморщила свой точеный носик, а учитель Бэлшуну громко расхохотался и повел Мурзика в ванную комнату. Из ванной Мурзик вернулся совершенно убитый – видать, никогда не видел такого количества кафеля, никеля и ковров. Носков на нем не было, а босые ноги источали запах дорогого мыла.

Отчаянно смущаясь, Мурзик пристроился в мягкое кресло, на самый краешек.

Учитель Бэлшуну мельком поцеловал девушку в лоб и уселся сам. Не уселся – развалился: большой, грузный, весь какой-то физиологический. Все в нем кричало – нет, даже не кричало – орало! – о могучей и грубой витальной силе.

– Ну-с, друзья мои, – начал он, надвинувшись на нас с Мурзиком, – моя Цира говорит о вас невероятные вещи…

Я ревниво поглядел на девушку, но она не сводила с учителя Бэлшуну обожающих глаз, а я для нее как будто перестал существовать.

Я назвал свое имя и рассказал о своем происхождении. Упомянул тему научной работы и вскользь коснулся перспектив развития нашей фирмы. Рассказывая, я превосходно осознавал, что все это не имеет ни малейшего отношения к делу, ради которого мы притащились в этот богатый дом. Но остановиться не мог. Сам не знаю, что на меня накатило. Мне вдруг захотелось произвести на этого мясника хорошее, а если получится, то и внушительное впечатление.