Геннадий Марченко - Покорение Америки [СИ]

Возле дома стоял "паккард", на котором уезжали решать дела с русским рестораном его капореджиме Джулио Пеларатти и трое "солдат". У открытого багажника стояли несколько человек, которые при появлении босса дружно отошли в сторону. Видок у всех был неважный.

Но ещё более неважный вид был у тех, кто находился в просторном багажнике. Например,

Пеларатти, которого глава семьи знал почти двадцать лет, лежал с перерезанным горлом, и лицо его было белее бумаги. Не лучше оказался видок и у остальной троицы. Бонанно сглотнул застрявший в горле ком, ему стоило огромных усилий не показать нахлынувшую вдруг слабость.

— Кто это сделал? — хрипло спросил он.

Вместо ответа Джон молча протянул ему записку, найденную в том же багажнике. По мере того, как Бонанно читал, лицо его наливалось краской. Закончив, он поднял тяжёлый взгляд на своего консильери.

— Джон, ты читал это?

— Нет, я увидел, что автор письма обращается к тебе, и не стал этого делать.

— Прочитай.

Дождавшись, когда консильери пробежит глазами текст, спросил:

— Это что, чья-то глупая шутка?

— Такими вещами не шутят, Джо. Понимаю, что у тебя творится на душе, но умоляю, не принимай скоропалительных решений. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным, как говорил французский драматург Пьер Шодерло де Лакло.

— Всё умничаешь, Джон, — поморщился Бонанно. — Но в общем ты прав, спешить в таком деле не надо. А это кто?

Он кивнул на дрожавшего в страхе парня, которого придерживали под руки двое ребят из команды капореджиме Витторио Франко.

— Говорит, его зовут Анджело Перотти, я его как-то видел на рынке, там торгует его семья. Это он привёл машину сюда. Говорит, что его об этом попросил тот, кто сидел за рулём до него.

— Как он выглядел?

— Мужчина лет сорока, с чёрной повязкой на левом глазу, усатый. Хотя, я думаю, что повязка могла быть "липовой", для отвлечения внимания.

— Пусть мои люди поработают с этим Анджело. Повозят его по русскому району, без лишнего шума. Может быть, кого-нибудь и узнает, хотя в это слабо верится.

— Я так и хотел сделать. Поверь, Джо, я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто это сделал и что это за Большой Иван. Мы никогда раньше не слышали о русской мафии…

— Узнай и доложи мне.

— Хорошо. А что делать с телами?

— Пускай их отправят в похоронное бюро Джованни Эсклизио, он друг нашей семьи, сделает всё в лучшем виде. Может быть, даже вставит Лоренцо стеклянный глаз и веко изобразит…Джон, проследи, чтобы семьи погибших получили хорошую компенсацию.

Только вернувшись наверх, Бонанно дал выход своему гневу, жертвой которого стала старинная китайская ваза, подаренная молодому главе семьи в прошлом году одним из друзей. Наверное, стоила она дорого, дешёвку ему не дарили. Но сейчас Джозефу было плевать и на вазу, и на многое другое. В нём кипела ярость, хотелось крушить и убивать, самому отправиться в этот чёртов русский квартал и устроить резню. Но всё же разум возобладал. Недаром он в свои годы возглавил одну из мощнейших семей Нью-Йорка, дела которой уверенно шли в гору, а без должного хладнокровия добиться этого было бы невозможно. Безусловно, нельзя было не учитывать влияние его консильери, который не один год служил ему верой и правдой. Джон никогда плохого не советовал, вот и на этот раз Бонанно прислушался к словам своей правой руки.

Открыв бар, он достал бутылку граппы и налил в стакан на два пальца. Лёд он не добавлял, потому что любил настоящий вкус, которого можно было добиться только при комнатной температуре. Опустившись в кресло, посмотрел, как играет на солнце янтарная жидкость и, прикрыв глаза, медленно влил её в себя. Хорошо… Хорошо вот так сидеть, отрешившись от всего мирского, зная, что у тебя есть любимая жена и дети — Сальваторе, которому стукнуло шесть лет, и 4-летняя Екатерина. Тут же перед глазами всплыли строки из записки, где Большой Иван грозит несчастьями его близким, если он, Джозеф Чарльз Бонанно, не потеряет интерес к русскому кварталу. Ярость снова начала подниматься в нём, и он с такой силой сжал опустевший стакан, что тот лопнул в его пальцах.

— Чёрт! — выругался мафиозо, обматывая порезанные пальцы носовым платком.

Следующие полчаса личный врач семьи приводил в порядок его руку. К счастью, обошлось без накладывания швов, но забинтованная ладонь вызвала у вернувшейся от подруги Фей немой вопрос.

— Ерунда, просто порезался, — отмахнулся Джозеф, целуя благоверную, ещё не узнавшую о произошедшем в русском квартале.

Свою супругу он обожал не меньше, чем детей. Фей Лабрузо родом была тоже с Сицилии, и в постели была бесподобна, заставляя его кончать за ночь про несколько раз. Только этой ночью ему точно будет не до любовных утех.

Вернулся от похоронщика Тартамелла. Расположившись в углу в своём привычном кресле, консильери сообщил, что всё будет сделано в лучшем виде, и что даже Лоренцо в гробу будет лежать со стеклянным глазом. Правда, его всё одно не будет видно, потому что искорёженное верхнее веко Джованни обещал сшить с нижним.

— К вдовам я уже отправил наших людей с деньгами, — добавил Джон. — Каждая получит по пять тысяч долларов как небольшую единовременную компенсацию. В дальнейшем им обещано, что о них и оставшихся без отцов детях позаботятся.

— Это правильно, — кивнул Бонанно.

В этот момент на столе затрезвонил телефон. Джозеф поднял трубку здоровой, левой рукой.

— Джо, это Фрэнки, — услышал он на том конце провода голос Фрэнка Костелло. — Я слышал, что произошло с твоими людьми. Прими мои соболезнования.

— Спасибо, Фрэнки, — поморщившись, ответил Бонанно, и покосился на своего советника. — Да, мои люди были подло убиты, это большое горе для нашей семьи.

— Правда, что это сделали русские? Уверен, ты не оставишь это без ответа. Если не против, я хотел предложить тебе свою помощь. Мои люди хорошо вооружены…

— Спасибо за предложение, Фрэнки, но мы справимся своими силами.

— Ну смотри, если что — звони. Ещё раз прими мои соболезнования.

Бросив трубку, Бонанно громко выругался.

— Костелло звонил? — спросил из своего угла Тартамелла.

— Он самый… Откуда этот ублюдок так быстро узнал эту историю? Джон, у нас что, в семье завелась крыса?

— Выясним, — просто кивнул консильери.

— Предлагал свою помощь, — усмехнулся мафиозо. — Намекает, что я слабее его. Ну ничего, скоро мы ещё посмотрим, кто чего стоит… Чёрт, если сейчас ничего не предпринять, главы семей могут подумать, что я испугался каких-то там русских. С другой стороны, очертя голову ввязываться в войну с неизвестным врагом тоже не хочется. Кто знает, насколько сильны русские… Парней уже не вернёшь, а война — это большие потери, я и я не хочу, чтобы в её результате моя армия ослабела. Пусть между главами семей и заключено перемирие, но я не хотел бы никому подставлять свою спину. Джон, что посоветуешь?