Игорь Шилов - Попутчик, москвич и водитель

— Я — подтвердил я неоспоримый факт моего присутствия на этой улице и спросил: — А ты чего здесь делаешь?

— Живём мы тут, у знакомой. Временно — тихо ответила женщина.

— Почему только временно? Ты же вроде бы собиралась в город на долго перебираться.

— Собиралась, да вчера передумала. Не прокормить мне здесь свою ораву, домой пойдём, к отцу с матерью, там точно все живы будут.

— Про Софию ничего не узнала? — выслушав женщину, задал я ей вопрос, который так и продолжает меня до сих пор мучить.

— Нет. Никто не видел её и ничего не слышал о ней. Говорят, что люди здесь сами по себе не пропадают и всё. Но к властям обращаться не советуют, мол всё равно никто искать её не будет.

— Так они значит думают, что с ней чего то по дороге назад случилось?

— Ничего никто не думает и не о чём думать не хочет. Зачем им это? Это же наша печаль. Да я и сама устала, об этом голову теребить. Мне сейчас о другом думать надо.

— Когда из города собираешься уходить? — быстро перевёл я тему разговора, что бы не расстраивать женщину больше, чем она сама себя расстроила.

— Как только денег на дорогу заработаю, так сразу и уйдём — ответила Клеопатра и замолчала, но почти сразу, не дав мне и рта открыть продолжила: — Не скоро это будет. До холодов, наверное, не успеем.

Я не раздумывая достал из кармана кожаный кошелёк, с завязками и стал развязывать его, одновременно с этим мелкими шагами приближаясь к женщине. Когда расстояние между мной и её сгорбленной фигурой сократилось до минимума, отсыпал в ладонь медяков столько, сколько в неё влезло и сказал:

— Завтра уходите. Этого вам хватит и на дорогу, и на то, чтобы дома обустроиться.

Утренние подсчёты наличности показали, что у нашей общины в настоящее время имеется всего тысяча двести медных монет, о чём я незамедлительно проинформировал своих товарищей, по всему видно, сильно расстроив их таким положением дел.

— А чего, за телефон так мало дали? — спросил меня понизив голос Степан после того, как рядом с нами никого не оказалось.

— Совсем его брать не хотели. Ели уговорил принять за сто медяков — соврал я ему понимая, что ложь эта была во благо.

— И чего делать тогда будем? — задал мне дядя один из двух вечных вопросов. — Нам этого на всё, что решили сегодня купить, точно не хватит, если судить по вчерашним ценам.

Я конечно мог бы ещё раз сбегать в скупку, чтобы не расстраивать его, а заодно и всех остальных членов, нашего сообщества, но делать этого не стану. Пора обходиться тем, что осталось на счету. Ещё даже намёка нет на то, что мы сможем в ближайшее время чего то заработать на самогоне, а народ уже требует такого количества местной валюты, которого простому смертному и за год не заработать.

— Берём всё самое необходимое и сегодня же уходим отсюда. Хватит расслабляться, пора бы и настоящим делом заняться — ответил я ему фразой, которая в последнее время постоянно крутится у меня в голове.

За самое необходимое сочли мёд, воск, семена и кое что из продуктов, их взяли совсем немного и в основном то, что можно приобрести лишь в этом месте. Остальное заберём у Дена, чего то сами наловим, про одежду так и вовсе никто не заикнулся, с ней у нас пока полный порядок. Вот, когда начнёт холодать, тогда и задумаюсь над вопросом: «Чего будем одевать сверху?» Но сначала посмотрю, что тут у них за холод считают и только после этого определюсь, есть ли смысл утепляться. Сейчас главное добраться до места, разобраться со всем, что досталось в наследство от предыдущих хозяев и прижиться на нём, а с остальным будем решать по мере его поступления.

Плотно пообедав в доме родителей Драпа и не обременяя себя долгим прощанием с ними, мы почти сразу же, как только встали из-за стола, вышли на дорогу, вытянув на неё всех ослов и запряжённые в них, плотно загруженные, телеги. Такие наши действия вызвали переполох среди многочисленных соседей, тут же изъявивших желание срочно выяснить, кто это и главное куда, переезжает. Их удивлённые взгляды скользили по нам и нашему имуществу, а недоуменные возгласы говорили лишь о том, что никто из присутствующих на этом стихийном митинге не может понять, куда это можно срываться с такого тёплого и годами насиженного места. Родители Драпа с нами ехать категорически отказались, приняв на себя роль провожающих и сейчас они, вместе с остальными, за компанию, глазели на нас. О их ближайшем будущем, любящий сын, всё же позаботился, как только мы вернулись из поездки по торговым рядам он забрал у меня остатки медных монет и вручил их всплакнувшей матери. Получилось что то около сотни, такой суммы старикам, при их бережливости, должно на пару месяцев хватить, а там, все мы на это очень надеемся, у него появиться возможность ещё чего то подкинуть престарелым родственникам.

Ослы по пыльной дороге практически всё время бежали, подгоняемые умелыми действиями Ивана и Алексея, торопившимися побыстрее попасть на новое место жительства. Давно у них не было своего дома, вот и торопятся люди, всего пару дней назад ощутившие, что такое действительно полная свобода, вновь обрести его. Да и дядя Стёпа не отставал от этих бывших бродяг, ему тоже порядком надоело жить в автомобиле и слоняться по съёмным квартирам. Он, как и местные, годами не имевшие возможности спать спокойно, также хочет наконец то оказаться дома, каким бы чужим он на первый взгляд не показался. А вот я особо никуда не тороплюсь. Слова Клеопатры, про проклятое место у меня так и не вылетают из головы. И даже если считать, что это обычная болтовня, и предрассудки, мне всё равно предельно ясно, ждать в ближайшее время лёгкой жизни не стоит, неоткуда ей свалиться на мою, так и не подстриженную голову.

Дорога заняла необычно много времени, к месту, откуда можно было разглядеть наш новый дом, добрались лишь к полудню следующего дня. Первым вышел на обзорную площадку, опередив более молодых членов образовавшейся несколько дней назад общины, раскрасневшийся во время подъёма, Степан.

— Красота то какая! — донеслось до нас его восхищение увиденным.

— И чего он там такого узрел? — спросил меня Драп, тащивший за верёвку, нашего самого упрямого осла.

— Может и ничего такого. Просто радуется человек, что наконец то добрался до места, которое сможет назвать своим домом — ответил я ему, подгоняя доверенное мне, более покладистое животное.

Возможно я ещё что нибудь сказал другу по этому поводу, если бы мог ему доверить свою тайну и если бы был полностью уверен в том, что он поймёт меня. Но уверенности такой у меня нет, а говорить про своё прошлое и тем более про внезапное перемещение во времени, посчитал преждевременным, поэтому и не сказал ему больше ничего. А вот у Степана, которого вскоре все мы нагнали на вершине горы, спросил и то так, чтобы нас никто не услышал: