Александр Прост - Смерть цвета бейсик

Объявили длинный перерыв, скорее на ужин, чем на обед. Меня отвели в специальную комнатку, забитую адвокатами. Всюду были пироги, куски пиццы, сэндвичи, гамбургеры, салаты в пластиковых коробках, картонки с иероглифами. За едой служивые не отвлекались от бумаг и электронных дисплеев, перекликаясь терминами своего боевого жаргона.

Гриша что-то мне увлеченно втолковывал. После еды зубы, или что там у меня во рту оставалось, разболелись еще сильнее, а в сон начало клонить совершенно невыносимо. Я пытался проникнуться паутиной подпунктов, но выходило скверно. Кетман был так боевит и собран, что я спросил:

— Гриша, такое впечатление, будто ты всерьез надеешься меня вытащить.

— Конечно. Конечно, — он посмотрел мне в глаза.

Позвали в зал. Обвинение и защита вновь погрузились в обычную тягомотину. Они обсудили моего несовершеннолетнего ребенка, есть ли у меня постоянное место работы и жилье, привлекался ли я прежде. Когда они добрались до амнистии двадцать пятого года, я, видимо, заснул.

— Вставай, засранец.

Меня больно тыкали под ребра. Я, еще не до конца проснувшись, перехватил и рванул, только потом повернувшись. В руках у меня была, как выяснилось, резиновая полицейская палка. Караульный, влетевший в стекло лицом, дергал в ужасе пистолет из застегнутой кобуры. Я показал ему ладони в знак примирения и протянул палку. Он рванул ее изо всех сил, боясь, наверное, что я передумаю.

— Вы закончили? — ехидно спросил судья. — Можно начинать?

— Я, судья Адмиралтейского районного суда города Санкт-Петербурга… — монотонно зачитывал он, — в присутствии… с участием… проживающего…

Я проваливался в удобную мягкую вату, до меня доносились все более глухие слова, потерявшие смысл: «о возбуждении перед судом ходатайства об…», «проживающего по адресу…», «…уголовное дело, возбужденное…», «…к категории особо тяжких преступлений, за совершение которых…»

Меня разбудил многоголосый крик. Перекрикивая друг друга, орали в коммуникаторы журналисты, что-то возмущенное кричали судье несколько костюмов и мундиров, выскочивших из-за стола обвинения. Главный прокурор в клоунском наряде, покраснев до помидорного отлива, визжал в телефон, заткнув волосатое ухо указательным пальцем свободной левой руки.

— Тишина! Порядок в зале! — стучал по столу судья. — Катков, повторяю вопрос, вы готовы внести сейчас пятьдесят миллионов рублей?

— Нет, — я не понимал, что он от меня хочет.

— Как? — опешил судья.

Гриша постучал пальцем по лбу.

— Да, конечно.

— Пристав, прошу вас.

Мне протянули сканер, оформленный облезшим цветиком-семицветиком (идиотская шутка двадцатилетней давности). Я неправильно набрал код, вздрогнул, что забыл, но, собравшись, вспомнил. Сканер довольно мурлыкнул.

— Залог поступил. Прошу освободить подозреваемого.

В клетке приоткрылась дверца, зал взорвался новым залпом шума. Происходившее было невозможным, но меня тащили уже прочь из зала, через коридоры полные людей, мимо микрофонов с эмблемами телеканалов. Напротив парадного крыльца суда стоял мерседес с распахнутой задней дверью. Мы с Гришей нырнули внутрь, и машина сорвалась с места.

— Ничего не понимаю, что за чудеса…

— Обычные чудеса, — ответил Гриша. — Не дороже денег.

Через два квартала мы влетели на подземную парковку бизнес-центра, реконструированного компанией лет пять назад. Пролетев подземный этаж, машина остановилась возле такого же, только не черного, а серебристого мерседеса, стоявшего с включенным двигателем.

— Давай, Коля, торопись, — Гриша сжал мне руку, — удачи тебе.

Я пересел. На заднем сидении Сергей Петрович Ушаков не глядя сунул мне руку.

— Гони.

— Сергей Петрович, тебя-то зачем в это втравили?

— Вывезти тебя надо из зеленки с гарантией.

— Спасибо, ты прямо герой.

— Не особо, у меня последние полицейские деньки. Последнего нашего свидания моя карьера не перенесла. Из отпуска уже не вернусь. Буду замом в вашей СБ.

— Ты уж прости меня.

— Да… нормально. Хоть заживу на старости по-богатому.

Машина подъехали к мосту с британско-канадским блокпостом. Ушаков замолк и прикусил нижнюю губу, но нас пропустили почти мгновенно. На южном берегу он облегченно выдохнул.

— Коля, ты мужик разумный, но все-таки. Ребята тебя повезут толковые, маршрут надежный, проверенный. Думаю, и сам понимаешь, но скажу на всякий случай. Никакой почты, онлайн-банков, социальных сетей. В общем, ничего такого, где надо вводить логин и пароль, пока тебя не вывезут из страны. А лучше всего — вообще ничего электронного в руки не бери.

— Ясно.

Мы немного помолчали, и я опять начал засыпать.

— Коль, я вот не пойму никак. На хера ты вообще туда полез? Он ведь тебе даже не сын.

— Ну, как же не сын. Сын.

— Понятно, — Сергей Петрович со значением кивнул, хотя понял неправильно. Но объяснять я не стал. Не было сил, да и какая разница, что там он понял.

— Просыпайся, — меня толкнули в плечо.

Машина летела по территории нашего складского комплекса, между изумрудными корпусами и железнодорожной веткой.

— Стальные у тебя нервы, — с каким-то неодобрением сказал Ушаков.

Автомат рывком остановил машину в полуметре от распахнутой двери.

Внутри нас встретил невысокий крепыш. В лицо я его знал, он заведовал чем-то у нас в службе безопасности, но ни чем именно, ни даже его имени я то ли не помнил, то ли, еще вероятней, никогда не знал. Обменявшись рукопожатиями, мы двинулись через склад между уходящими далеко вверх стеллажами, заставленными поддонами износостойкого ковролина нашего рыбинского завода. Я оглядел потолок, ища камеры.

— Камеры отключили, — быстро проговаривал крепыш. — Все готово. Еда, вода, новый горшок. Койку верхнюю сняли.

— На вот, — Ушаков протянул мне прозрачный пакетик с чипами, — разбрасываешь всюду, еле собрали.

Я разглядел гонконгский чип, банковские чипы из квартиры, еще какие-то.

Мы зашли внутрь кузова фуры, левый ряд поддонов был уже погружен. Износостойкий офисный ковролин, два поддона ламината, опять ковролин, но уже обычный, домашний. Половые покрытия, в общем. Путешествия с ними начинают входить у меня в привычку. Поверху поддонов были плотно набиты упаковки утеплителя. Логично, везут сборным грузом, веса никакого, зато объем.

Безопасник достал электрическую отвертку и деловито открутил стальную панель в торце кузова. За панелью была каморка глубиной сантиметров восемьдесят, на всю ширину и высоту кузова. Крепыш включил тусклый светильник, приделанный к стенке кабины. На полу лежал спальный мешок, стояли две двадцатилитровые бутыли воды, картонная коробка, еще что-то. В углу был прикручен элегантных обводов биотуалет самой последней модели. Где-где, а в этой области человечество и прогресс не стояли на месте.