Андрей Каминский - Проект Плеяда 2.0 [СИ]

Девушка сама не поняла, как когда она, выкрикивая что-то нечленораздельное, повисла на спине уродливой твари, царапаясь и норовя вцепиться ногтями в глаза. В этот момент она сама напоминала дикое зверье из джунглей. Отпрянувшие по углам девушки наблюдали эту сцену со смешанным чувством страха и любопытства. Откуда-то снизу раздался оглушительный вой и хохот, тут же подхваченный с полдюжиной голосов.

Бунт, впрочем, оказался недолгим — что-то острое вонзилось в бедро девушки, в глазах у нее потемнело и Наташа безвольной грудой упала на пол.

Первое, что она увидела, очнувшись, оказалась безобразная волосатая рожа, с которой заботливым, проникновенным взглядом смотрели глаза Ильи Иванова. За его спиной маячили старые знакомцы — Спартак и Савмак.

— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой профессор, и Наташа заскрежетала зубами, — как не стыдно, Наташа? Советская девушка, ведет себя как деклассированный элемент из Харбинских трущоб. А еще комсомолка!

— Да пошел ты! — девушка дернулась и с досадой обнаружила, что вновь прикована к кровати. Профессор словно и не заметив ее рывка, продолжал разглагольствовать.

— Вы должны своим примером показывать товарищам настоящую советскую стойкость, быть образцом поведения для «хомо новуса», — он благосклонно посмотрел на Спартака и тот в ответ издал довольный звук — не то рык, не то хрюканье.

— У них и так хватает дурных примеров, — продолжал доктор, — вон полюбуйтесь, на их собратьев, — он кивнул куда-то вбок и Наташа невольно проследила за его взглядом.

Ее кровать стояла чуть ли не вплотную у стены, где, примерно на уровне ее головы, располагалось окошко, закрытое решеткой. Сквозь нее виднелся очередной темный провал, слабо освещавшийся от света лампочки в палате. Где-то в отдалении мерцали иные прямоугольные окошки, за которыми пару раз мелькнули чьи-то испуганные лица. Наташа сообразила, что это комнаты иных пленниц. Скальную толщу усеивали пещеры, располагавшиеся ярусами друг над другом, словно огромные соты. Где-то эти пещеры расширили, где-то заложили камнями, в верхних ярусах обустроили палаты с пленницами и, видимо, иные помещения — служебные, лаборатории, может еще что. А вот нижние…

Что-то шевельнулось во мраке, блеснули красные глаза и послышалось злобное урчание. Наташа невольно шарахнулась, увидев как в падающий на землю прямоугольник света, ступает чудовище. Очередной представитель обезьянолюдей был на удивление малошерстным — только редкие пучки волос покрывали черную кожу, да с головы свисали грязные пакли. Широкая грудная клетка, мощные мускулы, сильные ноги — существо это выглядело вполне как человек — только очень физически развитый.. Наташанеожиданно поймала себя на мысли, что если бы не клочки шерсти, этот мускулистый торс вполне мог привлечь ее интерес. Затем на перевела взгляд выше — и все подобные мысли разом сгинули, уступив место страху и омерзению.

Даже обезьяны, что насиловали ее внизу, не выглядели столь безобразнымие. Толстые губы, две дыры вместо носа, мясистые бугры на лице. Выпученные темные глаза немигающе уставились на Наташу. Вот губы раздвинулись, обнажая крепкие острые зубы, итварь издала жуткий не то вой, не то рев. Тут же его подхватило сразу несколько голосов из тьмы, в которой заметались неясные тени.

— Что, хороши красавцы? — усмехнулся доктор, привычным движением разводя ноги девушки, чтобы вставить очередную стеклянную трубку. Та дернулась от болезненного проникновения, но больше не сопротивлялась: во-первых, бесполезно, а во-вторых — она еще не отошла от увиденого.

— Это мои первые создания, — с гордостью произнес профессор, забирая, тем временем, кровь на анализ, — как и полагается, первый блин комом. Эксперименты начались еще во время моей работы во Французской Гвинее — было заключено соглашение между советским правительством и Французской Республикой. За сотню франков негры соглашались быть днорами спермы для самок обезьян. И потомство было, но — такое, какое вы видите перед собой: более-менее человеческая внешность, но совершенно звериный разум. Сколько я не бился, не пытался добиться лучших результатов — бесполезно. Но я говорил с тамошними колдунами и они рассказали мне кое-что — то, что очень помогло мне в исследованиях. У них там есть свои ритуалы, обряды «смешения крови», жертва Царю обезьян. Во всех этих суевериях обнаружилась масса интересного и это мне помогло, когда я…

Он замолчал, вынимая зонд и доставая из ящичка большой шприц. Однако Наташа и так уже поняла, о чем речь. Секрет преображения профессора Иванова был замешан не только на его научных достижениях, но еще и на темных секретах Черной Африки. Соединенные со всей мощью советской науки и тайными знаниями монгольских шаманов, семена, посеянные в душных джунглях, дали обильные всходы в забайкальской тайге.

— Мне пришлось уехать оттуда, — с сожалением произнес Иванов. — Официально было объявлено, что все опыты окончились неудачей, но на самом деле с десяток моих созданий я вывез на советском сухогрузе. Двое подохло в дороге, зато остальных восемь я привез в СССР. Их спермой я оплодотворял и женщин и самок обезьян, смотрел, что получится, заставлял их скрещиваться в самых разных комбинациях. Хорошо еще, что половая зрелость у них наступает много быстрее, чем у людей. В общем, рано или поздно мне удалось вывести то, что ты видела там, на плацу.

Он прервался, чтобы всадить шприц в бедро Наташи и та невольно вскрикнула. Внизу в ответ послышалось басовитое ворчание. Доктор, словно и не заметив, что его пациентке больно, продолжал болтать. Похоже, у него не часто тут находились новые уши, перед которыми он мог похвастаться своими достижениями. Наташа, как имеющая медицинское образование, в этом отношении была для «товарища Иванова» настоящим кладом.

— Да вот так вот, Наташа, — рассуждал он, — методом проб и ошибок, мне я добился успеха. Но время от времени среди моих подопечных рождаются и такие безмозглые уроды. Эти на человека похожи хотя бы телом, в других камерах встречается совсем жуть. Приходится их изолировать. От них тоже есть польза — хороший семенной фонд, резерв для дальнейшего оплодотворения. Также на них можно проводить опыты, какие мне не позволят проводить на более развитых особях.

Говоря все это, доктор взял, наконец, все анализы, убрал образцы в ящичек и выпрямился.

— Ну, вот и славно, — произнес он, — вроде пока все в норме. Забыл сказать — обычно наши подопытные беременеют с первого раза. Забавно, но эти…сущности, с которыми имеет дело господин Сагаев, кажется, придают семени какую-то особую силу. Так что поздравляю — очень скоро, я полагаю, вы познаете все радости материнства.