Макс Мин - Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)

-- Я не буду с этим спорить, -- кивнул я.

-- Ну, затем она рассказала мне о своём беспокойстве, -- продолжала мисс Грант, -- о том, в какой тревоге она относительно отца, в каком страхе за вас -- между прочим, без всякой серьёзной причины -- и как затруднительно оказалось её положение, когда вы ушли. "И тогда я наконец вспомнила, -- сказала она, -- что мы родственницы и что мистер Дэвид назвал вас красавицей из красавиц, и подумала: "Если она так красива, то будет, вероятно, и добра", собралась с духом и пришла сюда. Вот тут-то я и простила вас окончательно, мистер Дэви. Когда вы были в моём обществе, вы не уделяли мне особого внимания. Если я когда-либо и видела молодого человека, который откровенно скучал, то, по всем признакам, это были вы, а я и мои две сестры были именно теми леди, от которых вы желали бы поскорее отделаться. И вдруг оказалось, что вы мимоходом обратили на меня своё внимание и были так добры, что даже рассказали своей знакомой о моей красоте! С этого часа можете считать меня своим самым преданным другом. Я даже ловлю себя на том, что иногда начинаю с нежностью думать о рыбалке и птенцах бакланов.

-- У вас будет достаточно ещё достаточно причин насмехаться надо мной, -- сказал я. -- Думаю только, что вы несправедливы к себе и что это Катриона расположила вас в мою пользу. Она слишком прямолинейна, чтобы пристально подмечать, подобно вам, мелкие недочёты своего друга.

-- Я не поручилась бы за это, мистер Дэвид, -- заметила она, покачав пальчиком, -- у девушек зоркие глаза, нацеленные на поиск чужих недостатков. Но, как я это вскоре увидела, она вам действительно настоящий друг. Я отвела её к моему папаше, а так как кларет привёл его высокопревосходительство в благодушное настроение он с радостью принял нас. "Вот Сероглазка, о которой вы столько слышали последние дни, -- сказала я, -- она пришла доказать, что мы говорили правду, и я повергаю к стопам вашим самую красивую девушку в Шотландии, делая по-иезуитски мысленное ограничение в свою пользу". Она стала перед ним на колени, и я не решаюсь поклясться, что он не увидел двух Катрион, отчего её обращение несомненно показалось ему ещё более неотразимым, так как все мужчины в душе настоящие магометане. Она рассказала ему в какой она тревоге за отца и за вас. Со слезами просила она спасти жизнь вам обоим, из которых ни одному на самом деле не грозило ни малейшей опасности. Уверяю вас, я стала наконец гордиться своим полом, так всё у неё выходило красиво, и жалела только о ничтожности данного случая. Уверяю вас, едва услышав её мольбы, прокурор совершенно протрезвел, так как обнаружил, что юная девушка разгадала его сокровенные помыслы и теперь они стали известны самой своенравной из его дочерей. Но тут мы обе дружно принялись за него и повели дело в открытую. Когда моим папенькой руководят, точнее когда им руковожу я, ему нет равных.

-- Что же, ваши слова многое мне объясняют, -- сказал я.

-- Он был добр к Кэтрин даже без моего давления, я сама была тому свидетельницей, -- возразила она.

-- И она просила его за меня! -- сказал я.

-- Да, и притом очень трогательно, -- отвечала мисс Грант. -- Я не буду повторять вам её слов. Я считаю, что у вас и так достаточно самомнения.

-- Мне очень приятно слышать это! -- воскликнул я. -- Ведь меня все почему-то считают застенчивым малым.

-- Это точно. Особенно те, кто говорит о вас как о знатоке какой-то смертельной борьбы и прозвал "Палачом". Вы знаете, что бедняга Дункансби сбежал в колонии, едва узнав, что вы возвращаетесь в Эдинбург? -- спросила она.

-- Э-м, -- шутливо изобразил я глубокую задумчивость, приложив ко лбу указательный палец. -- Вы думаете, что я помню каждого хайлендера, который был немного груб в общении со мной? Поговорим лучше ещё о Катрионе, которая мне гораздо милее всех королевских лейтенантов от Эдинбурга до Лондона включительно.

-- Я иногда смеюсь над вами больше, чем допускают приличия, -- сказала она, -- но скажу вам одно: если вы с ней заговорите так же, то у вас есть некоторая надежда на успех.

-- Некоторая?! -- воскликнул я возмущённо. -- Да я просто не хочу торопить события. Мне совсем не безразличен конечный результат, знаете ли.

-- Мне иногда кажется, что у вас самые толстый лоб в Шотландии. -- сказала она.

-- Действительно, им можно смело пробивать крепостные стены, -- отвечал я, глядя прямо ей в глаза.

-- Бедная Катриона! -- воскликнула мисс Грант со странным выражением лица. -- Если вы продолжите в том же духе, то вскоре затмите славу самого Дон Жуана.

Я на миг отвёл взгляд и уже с недоумением взглянул на неё. Вроде как никого соблазнять в данный момент и не пытался, с чего такая реакция?...

-- Ну, мистер Дэвид, -- тем временем продолжила она уже спокойнее, -- хотя это и против моей совести, но я вижу, что мне придётся побыть вашим адвокатом. Она узнает, что вы приехали к ней, как только услышали о том, что она попала в тюрьму; узнает также, что вы не захотели даже остаться поесть; из нашего разговора она узнает ровно столько, сколько я найду подходящим для неопытной девушки её лет. Поверьте, что это сослужит вам лучшую службу, чем если бы вы говорили за себя сами, потому что я умолчу о "толстом лбе".

-- Так вы, значит, действительно знаете, где она сейчас?! -- воскликнул я.

-- Знаю, мистер Дэвид, но пока вам не скажу, -- сказала она, хитро прищурившись.

-- Почему же так жестоко? -- спросил я.

-- Я ваш верный друг, -- сказала она, -- вы скоро в этом убедитесь. Но главный мой друг -- мой отец. Уверяю вас, вам не удастся ничем ни соблазнить, ни разжалобить меня, чтобы я хоть на миг позабыла об этом. И потому избавьте меня от ваших молящих глаз. И до свиданья пока, мистер Дэвид Бэлфур.

-- Но остается ещё один нюанс, -- вспомнил я, -- опекунша Катрионы, леди Аллардайс считает, что это я виновен в её аресте. Представьте, она при встрече чуть не избила меня палкой!

Краска бросилась в лицо мисс Грант, да так, что я сначала пришел в замешательство, пока не понял, что она изо всех сил борется со смехом. В этом я окончательно убедился по дрожи в её голосе, когда она наконец ответила мне.

-- И что же вы хотите от меня? -- спросила она. -- Чтобы я в следующий раз помогла вам отбиться?

-- Нет, моя просьба будет гораздо скромнее, -- ответил я, -- пусть Катриона даст знать тётушке, что у неё всё в порядке. А то из меня выходит плохой противник для этой героической старушки.

-- Хорошо, я возьму на себя защиту вашего доброго имени. Положитесь на меня в этом деле.

И с этими словами она вышла из библиотеки.

Почти два месяца я прожил в доме Престонгрэнджа в Эдинбурге и очень расширил свои знакомства с судьями, адвокатами и вообще цветом эдинбургского общества. Не думайте, что моим образованием пренебрегали; напротив, у меня не оставалось ни минуты свободной. Я изучал французский язык и готовился ехать в Лейден; кроме того, я начал учиться классическому фехтованию и упорно занимался часа по четыре в день, делая заметные успехи; по предложению моего родича из Пилрига, который был способным музыкантом, меня определили в класс игры на флейте, а по воле моей наставницы мисс Грант -- в класс танца, где, должен признаться, я далеко не блистал. Весь мой гардероб подвергся решительному пересмотру, и самые пустячные мелочи, например, где мне перевязывать волосы или какого оттенка платок носить на шее, обсуждались тремя девицами самым серьёзным образом. Одним словом, совсем скоро я стал неузнаваем и приобрел даже модный лоск, который очень удивил бы добрых людей в Эссендине, помнящих меня.