Саша Бер - Кровь вторая. Орда

— А ну, кыш, — неожиданно, рявкнула с другой стороны Русава, подходя вместе с Апити по круглому коридору и выставляя в сторону огня короткий, отполированный многолучевой сучок, какого-то дерева.

Огненные пики, как по команде, взвились вверх, вновь превратившись в обычный огонь.

— Ты мне тут, охрану не порть, — укоризненно выговорила Русава девке, расплываясь в улыбке, — а то…

Но на этом слове вдруг резко осеклась, перестав улыбаться, даже став какой-то грозной, и схватив руку царской дочери, задрала рукав, оголяя колдовскую роспись.

— Твою мать… — выдавила она из себя сдавленным голосом, осторожно выпуская руку молодухи и переводя, уже перепуганный взгляд на лицо Райс.

Та стояла, абсолютно спокойной, но беспардонное к себе отношение, а главное испуг, на лице Русавы, почему-то взбесил рыжую, и она злобно спросила:

— Ну, что посмотрела?

Русава ничего не ответила, лишь попятилась, потупив глазки, но тут обстановку разрядила Апити.

— Райс! — крикнула она укоризненно, каким-то чувством понимая, что подруга сейчас пойдёт в разнос и тогда, здесь будет всем несдобровать.

Окрик подействовал. Начавшая заводиться молодуха, глубоко вздохнула. Проговорила про себя «волшебные слова» и уже спокойно предостерегла:

— Русава, хорошо, что я видела, как ты хватаешь за руку. Если бы сделала это для меня неожиданно, то осталась бы без руки. Не делай так больше.

Наступила тишина. Русава ничего не ответила. Апити просто подошла и обняла подругу, успокаивая. Мама продолжала оставаться в шоке, ничего не понимая. Никакой реакции от царицы не последовало. Шахран спрятался за неё полностью и старался не дышать, лишь бы его не заметили. Стража вообще окаменела. Вот эти две, точно не дышали. Райс уже успокоилась и взяла разрядку обстановки на себя:

— Русава, так я не поняла, почему их чесать то нельзя? — спокойно с улыбкой спросила рыжая колдунья, показывая всем своим видом, что отошла и не злится больше.

Баба помялась, приходя в себя и понимая, что сглаживать обстановку, действительно нужно, ответила мягким, шутливым тоном, на сколько смогла:

— Избалуешь, они потом тебе проходу не дадут, так и будут приставать, как банные листья к заднице.

Райс улыбнулась и тут же, неожиданно спросила:

— А если я их вместо почесать, щекотать начну?

И с этими словами, протянув к факелам руку и не снимая улыбки с лица, родила на кончиках пальцев «дрожь земли». Что тут началось?! Оба пламени загудели, как ветер в трубе и заметались с перепуга так, что вышедшие из окаменения девы-стражи, рухнули на землю, боясь остаться лысыми и обожжёнными. Райс сняла «дрожь» и продолжая улыбаться спросила:

— Ну, что, будете донимать меня?

Пламени вытянулись, как по струнке, даже не вибрируя.

— То-то же, — удовлетворённо закончила своё выступление «меченная».

Вновь наступило неловкое молчание. Райс в очередной раз попыталась разрядить обстановку:

— Может войдём или так и будем стоять в проходе?

Наконец, отошла от шока мама. Она дала распоряжение Шахрану о расселении гостевых мужей, после чего, тот стрелой скрылся в проходе, в противоположную сторону. Подошла к дочери, тревожно всматриваясь в её глаза и почему-то покусывая нижнюю губу. Протянула ей на ладони, тот самый банный перстень, что имела каждая ближница и взволнованно, вместе с тем, стараясь сохранять спокойствие, проговорила:

— Действительно, пойдёмте к камню, там и поговорим.

Дочь взяла перстень. Повертела его в руке, разглядывая, но прежде чем одеть на палец, задумчиво спросила:

— С детства хотела узнать, для чего он нужен?

Мама ответила.

— В определённых случаях, камень силы может отобрать жизнь. Это защита.

Райс подняла глаза на царицу и надела перстень.

Все начали оголяться. Медленно снимая одну часть одеяния за другим, при этом, быстро бегая взглядами по телам, рядом раздевающихся. Старшие с насторожённостью и опаской разглядывали молодых, в особенности мускулистое тело Райс, молодые, просто, из любопытства, сравнивая их рисунки со своими.

В банный круг, принято было входить по рангу власти, поэтому первой вошла Тиоранта, за ней меж факелов, прошла Русава. Так как Райс и Апити, по весу власти были одинаковые, то есть никакие обе, то Райс, пропустила Апити вперёд и зашла последней, при этом подняв руки к факелам и выдав каждому по порции ласки, от чего те, выдали яркую голубую вспышку и под этот световой аккомпанемент, царская дочь, в первые вошла в знакомую, до последнего уголка, баню, в новом обличии.

Войдя в хорошо освещённое пространство банного круга, Райс огляделась. Всё тут было по-старому. Ничего не изменилось, только… Она вздрогнула от неожиданности, покрываясь моментально защитой и перстень, одетый на палец, тут же разлетелся, разорванный невидимой силой на три изуродованных куска, упав к ногам. Причиной этого недоразумения стал… банный камень.

Райс, лишь мельком скользнула по нему взглядом и тут же почувствовала слабую «дрожь земли», исходящую от него. В результате, она уничтожила заколдованный перстень. Без умысла. Само так получилось. Быстро присела, собрала осколки в кулак. Подошла к большому камню, напоминающего застывшую кипящую воду с пузырями и прислушалась к своим ощущениям. Камень дрожал, тихо-тихо, как будто спал.

Райс положила руку на раскалённый камень, совершенно не чувствуя жара, и тут же принялась впитывать в себя его дрожь. Камень ожил, встрепенулся, просыпаясь и дрожь плавно начала увеличиваться. Дева, впитывая эту дрожь в себя, в ответ, тоже породила, нечто подобное в голове. Дрожь камня резко спала и у неё в голове, медленно, женским, низким голосом пронеслось: «Люди смертны».

Дева тут же одёрнула руку, гася в себе «дрожь земли» и шёпотом ответила, добавляя к этому кивок:

— Я поняла.

После чего украдкой обернулась, с надеждой: «хоть бы не заметили», но они заметили, ещё как, заметили. Все трое стояли, как прибитые к земле, с широко раскрытыми глазами и недоумённо пялились, на не знающую границ и приделов молодуху. Райс потупилась, тяжело вздохнула и подошла к маме, протягивая ей кулак с разорванным в клочья перстнем. Тиоранта протянула ладонь и на неё упали остатки колдовского оберега.

— Извини, — проговорила дочь оправдываясь, — он мне не нужен.

— Почему? — спросила ошарашенная царица, скорее автоматически, чем осмыслено.

— Потому что, я сама, как этот камень, мама, — с грустью в голосе проговорила дочь, усаживаясь на деревянный полог, — меня саму, хоть в центр бани клади, в виде места силы. Вот так теперь и живу. Хожу и оглядываюсь постоянно, как бы у кого жизнь не отобрать, ненароком.

Все расселись и молча. Задумались. Взрослые, с опаской, но при этом, с цепким любопытством, рассматривали освещённых масляными лампами Райс и Апити, молодые, тупо смотрели в никуда, как два нашкодивших ребёнка, в ожидании приговора.