Маргарита Полякова - Курляндский гандикап

В реальной истории поводом для восстания Леслера стала Славная революция. В этот раз народу не понравилось отделение Ирландии и усиление парламента. Впрочем, как я уже говорил, если народ жаждет бунта — повод найдется. Так что мне пришлось выделить деньги на поддержку свободолюбивых повстанцев. Отправить с ближайшим голландским кораблем наемников и оружие. Надеюсь, что Леслер продержится не до 91 года, а подольше. На самом деле, чем дольше — тем лучше. Пусть англы тратят время и деньги на подавление восстания. Плюс, у бунтарей есть шанс — на сей раз им придется иметь дело не с Вильгельмом, а с Яковом. Пока король на что-то решится, пока парламент договорится… можно раскачать ситуацию в регионе.

Понятно, что Нью-Йорк англы не отдадут. И рано или поздно восстание будет подавлено. Но свободолюбивые идеи могут прорасти и в других фортах. Причем под руководством все того же Леслера. Небесталанный мужик, раз смог грамотно организовать ремесленников и мастеровых. Нужно будет попытаться спасти его от петли и простимулировать на дальнейшую деятельность по освобождению от английского колониального гнета.

Ох, траты, траты… почему деньги всегда быстрее уходят, чем зарабатываются? Казалось бы — я находил все новые и новые способы наполнения казны. Одни продажи сахара сколько принесли! Биржа в Риге тоже давала приличный доход, да и мои прежние производства не простаивали. Пусть англичане сбили цену на ткани, но в Курляндии появлялись все новые расцветки и узоры. Зеркала продавались по-прежнему неплохо, да и на простых оконных стеклах мы немало зарабатывали, за счет их большого размера. Я уж не говорю о доходах, которые шли от целой сети банков и продажи оружия и кораблей!

Однако и траты были немаленькие. Чего только стоили мосты и дороги! А укрепления и карантинные избы на границе? А содержание и обучение армии? Строительство кораблей? Если содержание школ я свалил на города, то Академия по-прежнему висела на мне. Как и экспериментальные лаборатории с теплицами. К сожалению, не все открытия ученых приносили доходы (хотя я к этому очень стремился, да и самим гениям очень нравилось получать финансовое подтверждение собственной гениальности). И в то же время, отказаться от некоторых проектов было просто выше моих сил.

В одной из лабораторий имени Глаубера, например, сделали сразу два выдающихся изобретения. В первом я опознал швейнфуртскую зелень — выдающуюся по красоте и яркости оттенка зеленую краску, донельзя ядовитую. Впрочем, меня она интересовала не как краситель, а как один из самых токсичных мышьякосодержащих препаратов против мышей, крыс и насекомых. Это же какое подспорье в деле борьбы с чумой! Ну и ядовитый краситель может пригодиться, не без этого. Красивые зеленые обои можно организовать в спальне недруга. И никто не поймет, отчего это он вдруг загнулся.

Второе изобретение тоже меня порадовало. Умники поднапряглись и изобрели-таки йод. Если учесть, что с золой морских водорослей они возились уже почти десять лет — могли бы и пораньше расстараться. А я ничем помочь, к сожалению, не мог. Поскольку убей не помнил, чем там нужно воздействовать на золу, чтобы получить йод. Точно так же, как знание того, что эфир открыли еще в 13 веке, не помогло пока продвинуться в создании нормального наркоза.

Хорошо хоть, исследования крови, которые я направил в нужное мне русло, дали долгожданный результат. К сожалению, ушел из жизни Расмус Бартлин (все-таки, 74 года по меркам 17 века — очень приличный возраст), но Марчелло Мальпиги, Ян Сваммердам*, Ричард Лоуэр и Антони ванн Левенгук продолжили работу. И опередили-таки время. Вышел в печать солидный научный труд, рассказывающий о группах крови, резусах и исследованиях в области переливаний крови.

*В реальной истории умер в 1680, но в моей аи продолжает трудиться

На самом первом переливании я присутствовал лично. И, к счастью, оно прошло успешно. А уж какой фурор произвело в научном обществе — описать невозможно. Причем больше всего хлынуло негатива. От служителей церкви (причем разных религиозных конфессий) до аристократов, возмущенных тем, что в их жилы попадет кровь черни. Мне, как вы понимаете, было на это сугубо фиолетово. И я нашел лично для себя трех доноров. Так, на всякий случай. И для детей с супругой тоже.

— Ваше высочество, пришел отчет о здоровье его величества Людовика XIV, — отчитался Генрих, раскладывая передо мной бумаги.

Мой секретариат со временем разросся, но Генрих так и остался доверенным лицом. Он был умен, прекрасно справлялся со своими обязанностями, и не давал поводов заподозрить его в работе на другие страны. Словом, проверенный человек, и на его лояльность я мог рассчитывать.

Именовать «высочеством» меня стали сразу после коронования моей супруги. Хотя я и раньше мог на это претендовать. В конце концов, еще мой отец был признан имперским князем. Однако я не наглел. Титул желательно подкрепить чем-нибудь существенным. И если раньше «высочеством» меня называли скорее в желании подольститься, причем не самые влиятельные правители, то теперь меня в качестве высочества признали все соседи.

Не воспользоваться этим было глупо, и я окончательно ограничил городские вольности в Курляндии. Ландтаг имел право заниматься только внутренними делами города. Выбирать себе правителя они больше не могли. Ну а поскольку все более менее важные посты занимали лояльные мне люди, недовольных практически не оказалось. Да и те бухтели потихоньку, больше по привычке. Возможно, опасаясь моих соглядатаев.

Нужно сказать, что к концу 1680-х, моя разведка вышла на новый уровень. Теперь я узнавал новости в своей стране и за рубежом намного быстрее, чем мои конкуренты. И переделанные голландские корабли, развивавшие приличную скорость, очень мне в этом помогали. Надо бы теперь все-таки постараться и сделать клипер. Пусть даже в единственном экземпляре. Поскольку путешествовать между Ирландией и Курляндией я собираюсь постоянно.

Немудрено, что заполучив свои глаза и уши при дворе Людовика XIV, я захотел узнать о нем как можно больше. Фигура он неоднозначная, сильно влияющая на мировую политику, но стоит ли его убирать? Чем дольше правит Людовик, тем в большую яму скатывается Франция. На одной только любви короля-солнца к роскоши Курляндия зарабатывала бешеные деньги. В Версале появился Янтарный кабинет, Хрустальная комната и Зеркальная галерея. В моих интересах было, чтобы Франция оставалась достаточно сильной, и смогла сдерживать ослабевшую Англию. И чтобы после смерти Людовика она не смогла удержать своих завоеваний.

— Посмотрим, что там со здоровьем его величества, — пробормотал я, просматривая бумаги. Вопрос был далеко не праздный — если мне все-таки понадобится срочно убрать Людовика, следовало сделать это так, чтобы никто не заподозрил руку Курляндии.