Екатерина Оленева - Хрустальный дом (СИ)

Освещение было тусклым и скудным, но и его оказалось вполне достаточно, чтобы различить надписи на гробницах, стоявших одна за другой, в ряд.

«Стелла Элленджайт».

«Амадей Элленджайт».

«Каролина Элленджайт».

«Ричард Элленджайт».

«Джудит Элленджайт».

«Ральф Элленджайт».

«Анжелика Элленджайт».

«Снежана Элленджайт».

Бесчисленные, бесконечные, неисчислимые Элленджайты!

Ещё до того, как обернуться и пробежаться взглядом по истёртой металлической табличке, Катрин знала, на чьём надгробии лежит.

« Альберт Элленджайт».

Попятившись, она споткнулась о крышку деревянного люка.

Когда, спустя четверть часа, других выходов из каменной ловушки так и не обнаружилось, Катрин ухватилась за крышку люка и потянула его на себя.

Крышка поддалась легко, будто только и дожидалась, чтобы её открыли.

Под ней обнаружились ступени, уводящие вниз.

Взяв одну из свечей с заплывшей воском канделябров Катрин осторожно сделала первый шаг.

Всё происходящее казалось ей нереальным, словно во сне, и потому не таким пугающим.

Пламя на фитиле запрыгало, увеличиваясь в размерах, заливая всё вокруг жёлто-оранжевым светом.

Места, более странного, чем это, Катрин никогда в жизни не видела.

Прямо по центру стояла высокая, в человеческий рост, капсула, похожая на экзотический аквариум, где вместо рыбок плавала обнажённая спящая русалка. Лица сразу не разглядеть из-за длинных, спутанных волос, колышущихся в физрастворе, словно водоросли.

Из-за длинных волос Катрин поначалу и подумала, что перед нею женщина. Лишь заметив мужские гениталии, белые, точно рыбье брюшко, поняла свою ошибку — мужчина.

Катрин замерла, услышав странный шум — слабое царапанье.

Какое-то время она прислушивалась, не желая верить собственным ушам. Но сомнений не оставалось — звук доносился из капсулы.

Приблизившись, Катрин вглядывалась в мягко покачивающуюся фигуру.

Вдруг глаза русалки широко распахнулись и неведомое нечто невидящим взглядом уставились прямо на неё. Катрин отпрянула с такой скоростью, что, не удержавшись на ногах, растянулась на полу.

Внезапный ужас подступил к горлу точно тошнота.

Но в следующую секунду веки амфибии вновь опустились. Голова безвольно поникла.

Фигура продолжала мерно, бесчувственно покачиваться.

Черты клона показались Катрин смутно знакомыми. Оно было точной копией куклы, найденной ею в Кристалл-Холле.

— Не следует подходить к мертвецам слишком близко, — раздался за спиной насмешливый, чуть хрипловатый голос.

Лишь услышав его, Катрин заметила в конце помещения арку в арабском стиле. Под её сводами, точно в рамке картины, застыл высокий женский силуэт.

Когда незнакомка приблизилась, в глаза бросился контраст между пергаментно-белой кожей и бездонной чернотой глаз.

— Катрин Кловис, если не ошибаюсь? Я — Синтия Элленджайт. Вот мы и встретились. Признаться, я как ожидала, так и страшилась нашей встречи. Прошу вас, садитесь.

Катрин послушно села в кресло, придвинутое ей Синтией.

— Синтия? — повторила она. — Это совпадение? Ваше имя — с именем той девушки?

— Именем какой девушки? — уточнила гостеприимная хозяйка.

— Из моего дневника.

— Из твоего дневника? — насмешливо протянула незнакомка. — Как я понимаю, ты имеешь в виду дневник Альберта? Я в курсе, что ты нашла его. Но я бы не стала говорить о том, что он — твой.

Странная, жутковатая хозяйка склепа зажгла масляную лампу и поставила её на стол между собой и гостьей.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против масляных ламп, Катрин? Согласись, бывают обстоятельства, когда электричество неуместно? Здесь оно начисто разбило бы атмосферу. Да и при нём, пожалуй, все стало бы даже ещё более жутким.

Ирония пропитывала каждое слово Синтии Элленджайт, точно яд.

Катрин с трудом удерживалась от того, чтобы не вжимать голову в плечи, до того жутко было находиться рядом с этой страшной женщиной.

Волосы госпожи Элленджайт походили на стеклянный дым. В полумраке они казались почти восковыми. И обрамляли собой почти такую же бесплотную бледность лица, черты которого казались высеченными изо льда.

Лицо незнакомки было удивительно красиво. Божественная красота, будто перед тобой лик ангела, явившийся из других миров. Но словно вылеплено из алебастра — ни света, ни тепла.

— Вижу по твоему лицу, тебя не интересуют лампы, — ухмыльнулась Синтия. — Меня бы на твоём месте они, наверное, тоже не заинтересовали бы. А что касается твоего вопроса? Какого ответа ты от меня ждёшь? Я могла бы просто сделать вид, что не понимаю, о чём ты говоришь. Но я не люблю лгать. Ты заслуживаешь правды. Это несовпадение. Я — та самая Синтия, о которой идёт речь в твоей находке.

— Этого не может быть. Невозможно!

— Для Элленджайтов невозможного нет. В отсутствие ограничений заключается суть проклятия, лежащего на падших ангелах. Скажи, ты веришь в дьявола, Катрин?

— Если только как в аллегорию искушения.

— Никаких аллегорий. Я говорю о настоящем дьяволе. О Люцифере, сыне зари. Конечно же, ты в него не веришь, — засмеялась Синтия. — Кто поверит в дьявола в век смартфонов, мобильников и интернета? Но знаешь, ему безразлична наша вера или неверие. Вне зависимости от них он существует. Он реален, как ты или я. Может быть даже реальнее. И он своего не упустит.

Я уже говорила, что ожидала и боялась нашей с тобой встречи. Хочешь знать — почему? Потому что в тебе течёт моя кровь. Ты не просто Элленджайт. Ты моя пра-пра-правнучка. Тебя отделяет от меня всего лишь каких-то пять поколений. Когда звучит в цифре кажется ничтожным. Но когда проживаешь их день за днём, год за годом — это ужасно много.

— Вам сейчас 170 лет?

— Сто семьдесят два, если быть точной.

— Кто же вы, в таком случае? Вампир? Ведьма? Демон?

— Думаю, всё эти понятия возникли у людей из-за таких, как я. Каждый из них одновременно и отражает мою суть, и между тем неполон. Тебя жажда не мучает? — внезапно спросила Синтия. — Могу угостить вас «Мадам Клико». Превосходная марка.

Не дожидаясь ответа, она принесла бутылку из потайной ниши, утопающей во мраке этого странного подвала. Ловко вытащила пробку из узкого горлышка бутылки и протянула бокал шампанского Катрин.

Так приняла и опустошила его почти залпом.

Голова сразу закружилась.

Синтия тоже отпила из своего бокала.

Осушив его, разжала пальцы с бесстрастным выражением на лице и фужер, упав, раскололся с жалобным треском.

— Знаешь, внученька, какое наследство ты получишь от меня на самом деле? Смерть. Я подарю тебе её. Такова цена сделки с дьяволом. Чтобы мог жить один — должен умереть другой. Жизнь за жизнь, душу за душу.