Александр Позин - Мы в дальней разлуке

— Лейтенант Конюшкин! Срочно к начальнику следствия.

— А-а-а…

— А девушку оставь здесь, не бойся, не съедим, подождёт в комнате досуга. Арнольдик тебя заждался, Паш, рвёт и мечет.

Уже направляясь в кабинет шефа на выволочку, на миг задержался:

— А что это сегодня все такие застёгнутые? Случилось чего?

— Да всё в порядке, Паша. Просто в обед нагрянул куратор из префектуры, злой как чёрт. Орал по-поводу ночного рейда по путанам, начальству выговаривал, ну а те, как водиться за нас взялись. Затем к начальнику следствия завалился, долго сидели. Ты давай, иди, а то и нам вместе с тобой достанется.

— Иду, уже иду.

И Конюшкин юркнул вглубь коридора.

В кабинет начальства лейтенант Конюшкин заходил не без опаски, опасаясь начальственного гнева, однако обошлось. То ли майор Евстропов уже остыл, то ли был рад, что подчинённый, наконец, предстал пред очами, но принял он следователя Конюшкина внешне спокойно.

— А-а-а, явился, не запылился! Молчи, молчи, только оправданий мне твоих не хватало. Ты, помнится, просил настоящего дела?

— Да, но…

— Держи!

Через стол полетел пухлый конверт, брошенный майором. Конверт проскользил по полировке стола и попал прямо в руки лейтенанта Конюшкина. Павел Артёмович заглянул в конверт, в нём оказались предписание, командировочное удостоверение, билет на вечерний поезд до Рузаевки и ещё какие-то сопутствующие документы. Следователь с немым вопросом посмотрел на начальника.

— Сегодня, Павел, едешь в колонию под Саранском — нужно снять показания у одного субъекта.

— Почему я?

— Потому что я так решил! — шея Арнольдика набычилась и стала покрываться багровыми пятнами. — Ты что, ситуацию в отделе не знаешь? Каждый следак одновременно ведёт по десятку дел, а штат и так не полный. Один ты такой хороший — полудохлое дело про потеряшку и несколько висяков! Пора тебе впрягаться по-полной. Ещё и на Денисова приказ пришёл, совсем людей не остаётся.

— Пришёл? — ахнул Павел, догадавшись, что улетучиваются последние надежды отвертеться.

— Да, утренней почтой. Я уже ему позвонил, «обрадовал» так сказать. Кстати — поторопись, постарайся обернуться за два-три дня — на отвальную успеешь.

— А как же девушка?

— Какая девушка? Ах, да… потеряшка твоя. А что ей сделается? Посидит пару дней в «Земляничной поляне», пообвыкнет, успокоится. Тем временем результаты экспертизы и ответы на запросы подойдут. Я распоряжусь — ребята доставят. Документ на передачу зарегистрировал?

Теперь краснеть пришёл черёд Павла.

— Ну, вот! — укоризннно покачал головой Арнольлик и деланно возвёл глаза к потолку. — Всё я! Всё самому приходиться делать! Ладно, давай их сюда — сам всё дооформлю. А поторопись, у тебя поезд через пару часов.

— Пару, всего?

— Всё, всё! Забеги в канцелярию — там тебе выдадут дело — ознакомишься. Если коротко: год назад в районе прошла целая серия краж денег с банковских карт. Злоумышленники похищали кредитки и, подобрав ПИН-код, вычищали их все до копейки. Похитителя поймали с поличным — в момент, когда он совершал обналичку в банкомате. Но вот подельника, предположительно программиста, подбирающего коды, он не сдал. Был осужден и сейчас отбывает срок в Мордовии. К нему и едешь, Паша. После долгого перерыва кражи через банкомат возобновились. Уже два эпизода за неделю! По всей видимости, программист нашёл нового исполнителя. Повидайся с осуждённым, допроси ещё раз, предложи сделку, в конце концов. В случае сотрудничества со следствием, мы будем готовы выйти с ходатайством о пересмотре дела.

Да, дело действительно было стоящим! И Павел, выходя из кабинета начальника, сокрушался лишь о досадной паузе в отношениях с Наталочкой. Видел бы он, как Арнольдик, как только за ним закрылась дверь, обессилено упал в начальственное кресло и утёр бисеринки пота со лба. Лопух повёлся!

Павел даже не ожидал, что расставание выйдет таким тяжёлым, словно не на два дня уезжал. Когда он сообщил девушке, что уезжает в командировку, та оторвала взгляд от глянцевых журналов, которые с интересом рассматривала, и устремила на него свои лучистые глаза.

— Ты меня покидаешь?

— Ненадолго, на два дня всего, так надо, служба.

— А я?

— Тебя ребята в центр отвезут, ничего не бойся!

Она, в общем-то, и не боялась. Просто боялась себе признаться, что жалко было расставаться с парнем, к которому начала привыкать, такому светлому, хорошему, по-детски наивному. Надо, наверное, что-то хорошее сказать ему на прощанье.

— До свиданьица, Паша! Приезжай скорее, я буду тебя ждать.

Потянулась и чмокнула его в щёчку, легонько, по-дружески. Но молодой человек расценил это по-иному, отыскал своими губами девичьи губы и судорожно прижался к ним в страстном поцелуе. Она сначала и не думала отвечать, ещё чего! Но против воли постепенно поддалась жару страсти парня и с чувством ответила. Да что это такое творится? Ведь вовсе она ничего такого делать не собиралась!

Паша ушёл, и Таше отчего-то сделалось одиноко и тоскливо.

Таша лежала на полу возле батареи, пристёгнутая наручниками к трубе. Девушка хотела пить и постоянно облизывала разбитые губы, но во рту был только привкус крови с саднящей губы. Болело избитое тело, хотя её били и не сильно, боясь повредить товар. Впору было хоть завыть от досады, но она дала себе слово — не раскисать! Раскиснешь — размякнешь, размякнешь — расслабишься, станешь слабой — пропадёшь. А этого нельзя допустить, надо выжить любой ценой.

Чтобы от влечься от грустных мыслей, Наташа стала анализировать, где ею была допущена ошибка. Скорее всего, зря она доверилась Паше. Трудно было смириться с мыслью, что именно этот молодой человек с внешностью и характером одуванчика, продал её современным работорговцам. Эх, Паша, Паша…

Злости на него не было, была досада на себя, что купилась на ангелоподобную внешность. Говорила же бабушка, что внешность — лишь оболочка человека, а она обманчива, главное — то, что у него внутри. «А натура часто бывает гнилой, греховной». — вторила мама. Тем более, нужно было быть осторожнее в незнакомом мире, всегда стоило помнить, что находишься в ином времени. Стоило потерять бдительность, и расплата не заставила себя долго ждать.

Красный командир Николай Заломов шел по улицам губернского города С. Думал, что сердце вырвется из груди от радости, когда нога ступит на мостовую родного города. А надо же, кроме печали вид заброшенных и тронутых разрухой улиц ничего не принёс. Только тисками внутри что-то сжалось от нахлынувших воспоминаний. Наташа! Когда-то здесь они, счастливые и беззаботные, встретили свою любовь, гуляли по этим улицам, по этим паркам и площадям. Как давно это было! Больше пяти лет прошло. Образ Наталки, неясный, подернутой дымкой, встал перед ним. Комэска Заломов невесело усмехнулся: а ведь он стал забывать, утрачивать этот образ. Не то, чтобы он не вспоминал о девушке всё это время, он помнил о ней, но… как о далёком, почти детском воспоминании, как скорбят о прошедшем времени, которое, увы, уже не вернуть.