Георгий Юленков - Ветер надежды

— Представьте себе, это снова те самые волонтеры-американцы.

— Гм. Я бы сказал, они скорее 'храбрые, до безумства'. Это ведь их экипаж утром бомбил 'Шлезвиг-Гольштейн' бензобаком своего 'Люблина', а потом на глазах у защитников фортов уничтожил еще и разведывательный 'Хеншель'.

— До Пуцка эти герои кое-как дотянули, но сели с курьезом, поэтому Моровского сразу посадили под арест.

— За наградами-то дело не встанет. Сам он уже отпущен, тем более что вся Пуцкая авиабаза этой ночью эвакуируется.

— Где он сейчас? Перегнал свой 'Девуатин' из Грудзёнза обратно в Быдгощ, и сейчас готовит свою ополченческую эскадрилью к рейду. Осталось установить меньше половины бомбодержателей. И пока техники доделывают свою работу, 'янки' тренируют личный состав прыжкам с парашютом.

— Эти навыки им могут понадобиться, ведь в районе цели сильная ПВО. А сейчас уже темно и Быдгощская десантная школа любезно предоставила им, и аэростат, и зенитные прожекторы…

— С таким лидером, как Моровский, успех удара 'ополченцев' неминуем, но вот какие у них там будут потери, сейчас угадать невозможно.

— Да, пан генерал. Я не успел вам рассказать о еще одном сюрпризе. Помните мой доклад о той чешско-французской добровольческой авиачасти, которая предложила нам свою помощь?

— Именно так. Два транспортника с парой новейших 'Девуатинов' в сопровождении, прибыли сегодня ночью в Торунь.

— Да, помощь предлагается ими на договорной основе. Пакет документов я уже отослал к вам с фельдкурьером. Помимо полковника Будина из Чехии, являющегося заместителем командующего авиации этой их 'Сражающейся Европы', прибыло и несколько французских офицеров.

— Завтра они слетают несколько раз в целях изучения ТВД. Утром сопроводят до цели наших 'ударных ополченцев'. Потом сделают несколько вылетов с разных площадок для оценки будущих мест своего базирования…

— Их уже разгрузили, и тот груз, пожалуй, самое ценное приобретение. Мы так сказать авансом получили от них четыре десятка крупнокалиберных 'Гочкисов' с десятком добровольцев-инструкторов, и с большим запасом патронов. Условия у них скромные. Просят выделить им четыре удобных для базирования самолетов участка шоссейных дорог под аэродромы. И на каждой такой 'площадке' чтобы было трое авиатехников с инструментом и походной мастерской, полевая кухня, отделение прикрытия, и три зенитных расчета с 'крупняком'…

— Да, пан генерал, штабом Авиации Армии 'Поможже' приказ уже подготовлен. И все это мы тоже уже согласовали.

— Слушаюсь, пан генерал. До связи.

А командующий авиации Йозеф Зайоц, положив трубку на рычаг. Ненадолго задумался. Опасная ситуация на фронтах заставляла думать о вероятно скорой потере Поможжя. И тут эта нежданная помощь. Вообще-то из Чехии пилоты в Польшу прибывали уже не первый год. Как правило, их здесь встречали нормально. Некоторые из них так и остались в 'Чешском легионе' Генерала Прхала. Но вот такая крупная и практически полностью самодостаточная чешско-французская авиачасть непонятного подчинения… Эта ситуация была генералу непривычна. В голове даже начинали крутиться мысли о новом коварстве швабов. И если бы не прямой приказ маршала Рыдз-Смиглы об оказании им содействия, то Йозеф Зайоц, возможно, и не решился бы вот так сразу на это сотрудничество. Тем более что сама эта международная организация требовала считать себя, ни много ни мало, а независимыми вооруженными силами, с правом заключения и расторжения военных договоров…

Прыжки завершились. За эти пару часов Павле удалось вволю наораться, как-то незаметно вернув к жизни все когда-то глубоко похороненные в памяти 'сокровища польского идиоматического фольклора'. Терновский не отставал в ругани от своего напарника и командира. А вот французский гость, хоть и не вмешивался в учебный процесс, но глядел на знакомого с легкой укоризной. Ну, да его рафинированному парижскому уху такие пассажи, понятное дело, непривычны. А Павле было важно, чтобы эти мальчишки учлеты, только-только примерившие на свои плечи погоны подхорунжего, и налетавшие в чуть более полсотни часов, хоть немного настроились на завтрашний 'концерт'.

Терновский снова пришел ворчать по поводу бессмысленности еще и вокальной подготовки. Но был привычно послан. Павла более-менее разобралась с менталитетом своих нынешних 'соратников', и по старой парторговской привычке хотела задействовать в подготовке еще и идеологические приемы. Над целью ей нужна была боевая эскадрилья, а не партизанский отряд 'Кто в лес, а кто по дрова'. Вот поэтому, Анджей, скрипя зубами, зачитал очередной вариант перевода на литературный польский 'творения', непреклонного в своем самодурстве начальства. В топорном русском подстрочнике текст песни звучал примерно так.

…

Дослушивать про то, как на тех Соколов 'с неба смотрят наши деды…', и как 'встанет наш рассвет победы…', Павла уже не стала. Песня нормально идеологически соответствовала польскому национализму, а значит, принципиально годилась для своей роли. На три часа весь летно-подъемный состав был отправлен поручником отдыхать. На пять утра полковником Стахоном был назначен смотр новоиспеченной эскадрильи, и людям было необходимо восстановить свои силы.

Сама же Павла отдыхать не собиралась. Остановившись у фюзеляжа древнего, но модернизированного истребителя, она чуть пошатала рукой только что подвешенную на держатель авиабомбу с законтренным взрывателем. Затем погладила рукой по цилиндру стартового ускорителя, и прислушалась к своим мыслям.

'Мдя-я. Грядущее утро станет, либо часом нашего триумфа, либо часом позора. Не дай бог, хоть одна из этих машин вместо нормального взлета грохнется на полосу… Даже в этом случае стреляться я не стану… Хотя, вот после такого фиаско, никто меня тут нормально даже слушать не станет. Воистину, или пан или пропал. Все у нас сейчас на карту поставлено. Ну, как же хочется, чтобы все у нас удалось! Аж, прям, зубы ломит от вожделения этого маленького успеха…'.

— Адам. А вы чего сами не спите? Завтра ведь у нас такой сложный вылет.