Георгий Юленков - Ветер надежды

'Вот так-то, подружка. Кончилось наше турне, даже толком не начавшись. Сколько раз я успела проколоться можно даже и не пересчитывать. На третьем десятке собьюсь. Даже пытаться прикинуть, кто меня расколол, бессмысленно. Кто-то из окружения Розанова? Или белогвардейские друзья Матери Марии и Оболенской? Теперь это уже не важно. Партия проиграна. Хотя нет. Наш 'Гроссмейстер' потерял только пешку по фамилии Пешке и все. Впрочем, этот 'размен' все же дал ему что-то ценное. Может быть, время на раздумья, может быть, инициативу. Я желаю удачи моей Родине. И пусть я действительно никудышная разведчица. Но не все, что я сделала здесь, канет в лету. Что-то да останется…'.

Павла спокойно и даже расслабленно ждала выстрела, но его все не было. Сзади наметилось какое-то движение, и глухой мужской голос неожиданно заговорил на каком-то странном языке напоминавшем немецкий. То ли голландский, то ли датский, а может шведский. Все эти языки Павла почти совсем не знала, поэтому даже не пыталась вслушиваться. В ответ на прозвучавшие слова, другой голос что-то тихо переспросил на том же языке, и затем чисто и внятно перевел вопрос на английский. Павлу немного удивило то, что этот вопрос был задан женским голосом.

— Вы готовы рассказать все о своей миссии?

— Я не собираюсь разговаривать с похитителями людей.

'Ни разу даже по лицу не ударили. Это не полиция, те не стали бы миндальничать. И не контрразведка. Да еще и женщина допрашивает. Что может быть абсурднее. Гм. Хотя…'.

— То есть вы отказываетесь сотрудничать и отвечать на вопросы?

— Прежде чем задавать вопросы, потрудитесь представиться, и объяснить свое поведение.

— Вы немного ошиблись с тоном ваших ответов. Вопросы здесь задаем мы.

— Тогда и отвечать на них придется тоже вам.

— Вы не боитесь смерти?

— А смысл? Бессмертия этим все равно не добиться.

— Но смерть бывает разной. И она может стать очень… неприятной.

— Смерть она и есть смерть, остальное не важно. А вы, зная, что вот прямо сейчас отправитесь в небытие, еще стали бы торговаться?

'А эти 'хэдхантеры' явно торопятся допрашивать, но не торопятся убивать или калечить. И явно что-то не так у них. По тону и оговоркам этой дамы ясно, что ей не нравится эта работа. Будь ее воля, и она меня бы в светской беседе раскрутила, как гимнастка холохуп. Видать, приказ им пришел работать иначе, не так как привыкли. Ну-ну…'.

— Напрасно вы мыслите столь фатально. У вас еще есть шансы…

— Да, неужели?! Нет уж, благодарю покорно. Оставьте ваши шансы другому бедолаге.

— Кому вы собираетесь хранить верность?

— Да самому себе. У вас есть 'такие' варианты?

— Гм. Для этого нужны более длительные беседы. Думаю, что я смогла бы вас убедить.

'Глупость какая-то. Вместо нормальных обвинений, и методов 'Матери Моржихи', душеспасительный треп. Хотя может и не глупость… Может, они так пытаются понять по моим оговоркам, на кого же я работаю, и в зависимости от этого будут строить вербовку. А значит… Значит, отвечать я стану так, что ничего это им не даст. Пусть пыхтят'.

— Не сомневаюсь, что у вас и вашего… гм… коллеги большой опыт по 'убеждению'. Вот только с объектом приложения ваших усилий в этот раз вышла промашка. В общем, удачи вам обоим…

— Ну, тогда просто ответьте мне на ряд вопросов, и может быть тогда…

— В задницу засуньте себе свои 'тогда' вместе с вопросами! Пока я привязан к стулу, никаких бесед больше не будет. И как говорили когда-то американские индейцы. Хау! Я все сказал, и к сказанному мне больше добавить нечего.

За этим безбашенным демаршем 'жертвы похищения' между похитителями последовал бурный обмен репликами на том же загадочном языке. И через некоторое время с легким акцентом заговорил глухой мужской голос.

— Вас развяжут, но вы останетесь сидеть на том же месте. При попытке встать я прострелю вам ноги.

— Испугали ежа…

Почти сразу после этих слов раздался щелчок пружины раскрываемого лезвия и через несколько секунд стянутые конечности почувствовали свободу. Павла потрясла затекшими руками, и поерзала на стуле, готовясь к продолжению.

'Мда-а. Хрень какая-то получается. Вместо 'допроса с пристрастием', просто пытаются меня разговорить. Кто же это может быть? Немцы? На кой хрен так обострять отношения с человеком, который еще ничего им плохого не сделал? Французы? Вот уж эти сыграли бы не так топорно. Если только не собираются оставить меня с дыркой в башке тут под обрывом. Британцы? Этих я вообще не касаюсь. Пока… Остаются наши… Идиоты!'.

— Теперь вы будете отвечать на вопросы? Не вынуждайте нас идти на крайние меры.

— Отвечу только на те, которые сочту приемлемыми… И какие меры у вас 'крайние'?

— Пока вы были без сознания, мы сфотографировали вас вполоборота в очень интересной компании. Эти снимки мы покажем, догадываетесь кому…

— Можете засунуть эти снимки туда же, куда и ваши угрозы! Я гражданин Соединенных Штатов! Если вы представляете Французскую власть, то я требую немедленно пригласить сюда американского консула! Если вы не имеете отношения к французским властям и секретным службам, то беседа на этом закончена, и делайте что хотите!

В следующий момент зазвучал третий, хорошо знакомый Павле голос. И напряженное ожидание Павлы, тут же сменилось смешанным с разочарованием раздражением.

— Действительно, с этой комедией пора заканчивать. Мадам 'Вардо' идите пока к машине. А вы мсье 'Максим' поглядывайте там, мы скоро тоже подойдем.

— Знакомый голос. Мне уже можно встать и развернуться?

— Разумеется. Я рад, Павел Владимирович, что вы все также тверды в выполнении своих обещаний.

— Гхм. А вам, Александр Евгеньевич, было мало Монголии, чтобы увериться в этом?

— МНЕ тех наших встреч вполне достаточно, для понимания, на что вы способны.

— Значит, сомнения остались не у вас. Что ж, это ожидаемо…

— Собираетесь обижаться?

— Что за глупости! К примитивным и глупым проверкам родных ведомств я уже начинаю привыкать. В следующий раз я где-нибудь нарвусь на настоящих 'артистов свое дела'. Наверное, даже тогда, я покину этот мир с полной уверенностью в идиотизме родных секретных служб. Помните сказку Льва Толстого 'Лгун'? Не стоит слишком часто кричать 'Волки!'.

— Вы отчасти правы. Хотя ваш тон слегка резковат. Не стоит чрезмерно заострять углы. И, Павел Владимирович, опять вы заставляете за себя волноваться. Это нехорошо…

— Хм. Значит, Анджей за эти сутки уже поставил на уши всю нашу разведку.

— Он должен был это сделать, на основании данных ему инструкций. Но не сделал…

— Неужели, это правда? Не верится, что этот комсомолец не захотел меня сдавать.

— Представьте себе, это так. Терновский решил дать вам время вернуться, и рассказать обо всем самому. И еще я заметил, что все кто с вами общаются, через какое-то время начинают доверять вам. Некоторых вы покоряете почти сразу. Это хорошее качество для разведчика.