Георгий Юленков - Ветер надежды

— Товарищ народный комиссар. Этот планер, если он окажется ремонтопригодным, то действительно станет подарком. Если мы получим его хотя бы до середины октября, то сможем резко ускорить испытания новых реактивных моторов. И тогда первый полет мы сможем провести уже в ноябре. Я уже распорядился готовить для него облегченный 'Кальмар-3'. Шасси самолету можно сделать неубирающимся, для скоростей меньше четырехсот это не так важно…

— Важно, чтобы полет прошел хорошо. Вот это важно, товарищ Давыдов! Катастроф нам тут не нужно. И не забывайте — вы отвечаете за результат… А что там у вас по дальним машинам?

— В целом и эти сведения также подтверждаются. Проект ДБ-240 на основе 'Сталь-7' очень сильно перекликается с проектом Мясищева, начатым СТО в начале этого года. Правда, Мясищев под ободряющими взглядами Туполева разливается соловьем о более высокой скорости своей машины и других преимуществах. Зато самого самолета у него еще и в помине нет…

— И что, сможет он достичь этих пятисот семидесяти километров в час на высоте одиннадцать тысяч?

— Смочь-то он сможет. Вопрос когда? Будут ли к тому времени готовы те моторы, под которые заложен этот проект. А с менее мощными особых преимуществ перед ДБ-240, скорее всего, не будет. А вот внедрять все это придется с нуля, и неизвестно на каком заводе. В общем, раньше 42-го ждать от Мясищева внятного результата будет чересчур оптимистично.

— И что вы предлагаете? Я же вижу, что решение вы уже нашли. Говорите.

— Есть вариант начать внедрять новшества проекта Мясищева сразу в опытной серии ДБ-240. В случае такого решения, конструктора нужно забирать из ОКБ-29 и переводить вместе с его бригадой проектировщиков на завод. Пусть они там заодно над модификациями и развитием обоих проектов корпят. Вот тогда к середине 41-го можем получить некоторое количество достаточно совершенных дальних машин.

— Насколько совершенных?

— До Берлина и обратно они с парой тонн бомб точно долетят.

— Раньше вы говорили о пяти тоннах!

— На фронтовую дальность они могут, и пять тонн утащить, но такая боевая задача мало соответствует их цене и возможностям. Если только бомбежка стратегических мостов…

— А вот это уже не ваш уровень, товарищ Давыдов! Что там с остальными параметрами?

— Если мы прямо сейчас вернем Чаромского к работе с дизелями, то думаю, за год получим полуторатысячесильные дизели. А с такими моторами облагороженные Мясищевцами ДБ-240 смогут выжать почти ту же скорость, что и проект 102. С гермокабинами летать будут примерно на той же высоте. Ну и дистанционное вооружение будет не хуже. На мой взгляд, нужно объединять проекты.

— Вы в этом уверены?!

— Уверен.

— А что нам с ДБ-2 делать?

— Ну, его развитие РДД уже наглядно продемонстрировал нам, что из того проекта выжато далеко не все. В целом, та машина намного проще и дешевле Мясищевской и самолета Бартини. На скорости порядка пятисот ДБ-2 / РДД способен лишь в высотном разведывательном варианте. Применять же его на средних высотах, вероятно, мы сможем только ночью, а значит не на полную дальность. Поэтому лучше бы и, правда, заложить ограниченную серию высотных разведчиков для ВВС и авиации флота. Флотские машины, кстати, можно вооружить новыми управляемыми бомбами, и использовать в качестве дальнего рубежа обороны на морях. Там ведь скорости не главное. Впрочем, и ДБ-240 для этого тоже сгодится. А оснастку нужно восстанавливать там, где ее поломали для производства ДБ-3 Ильюшина. Его-то машина лишь слегка превосходит СБ…

— Хорошо. Готовьте все эти решения. А что у вас там с Бергом? Вы, кстати, почему тогда именно о нем вспомнили?

— Да после беседы с ракетчиками о системах радионаведения, вспомнилось, что похожие работы шли под его началом. Кстати, заявленные дальности обнаружения в 250 км по экспертному заключению этого специалиста, вполне достижимы. Правда 'Редут-2' дотянуть до таких показателей удастся не скоро. Но Берг предложил несколько иную концепцию локатора, и берется закончить расчеты еще до декабря. К следующему лету мы сможем получить работающий образец.

— Это радует. Вы хорошо справляетесь Михаил Аркадьевич. А как там ваш заместитель? Может он работать?

Давыдов нервно сглотнул, но тут же, успокоился. Вопрос был явно без подвоха.

— Гм. Товарищ Кравченко в целом достаточно образован…

— Это я знаю. С отдельным очень важным направлением он сможет справиться?

— Все зависит от сложности задачи, Лаврентий Павлович.

— Атомная бомба… Вот, та задача, которую нам нужно делать. И делать ее, не затягивая. В вашем управлении сейчас слишком много всяких новых направлений. А уследить за всем вы один не сможете. Что скажете?

— Я думаю, если ему дать трех толковых заместителей по научной части, то… То должен справиться.

— Зачем именно трех?

— Это чтобы он, как руководитель понимал, врут они ему втроем, или уверены в успехе своих предложений. Одного советчика для этого, скорее всего, не хватит, два могут разругаться в пух и прах. Ну, а трое вряд ли смогут врать ему полностью согласованно… Правда, эту работу, в силу ее научной неопределенности и отсутствия промышленного задела, всего за пару лет им точно не переделать. Первые результаты у них будут не раньше 43-го.

— Главное, чтобы эти результаты были. И чтобы всякие там Ферми и Сциларды слишком далеко не обогнали нас. Хорошо. Вы свободны, товарищ Давыдов. Все документы должны быть у меня на столе через два дня. Идите.

Машина увозила наркома в Москву. Результатами этой проверки он в целом остался доволен. И хотя хотелось намного большего, но было ясно, что серьезная работа идет. И что Хозяин получит долгожданные ответы на свои вопросы…

Работа 'горела в руках', но днем позже стало уже не совсем до веселья. Ко второй половине дня на Терновского стало страшно смотреть. Анджей не жаловался, и продолжал катать трогательно-восторженную мелюзгу, но по глазам было видно, как он устал от этого 'конвейера'. Сказалось отсутствие привычки к частым полетам. В обед Павла отправила его на подмогу к Алану в мастерскую, и сама села за штурвал.

Дети в передней кабине увлеченно щебетали по-французски, тыча пальцами в незнакомые им достопримечательности приморского городка. Она положила 'Поте' на крыло. Вот они увидели корабли в бухте, и замерли с открытыми ртами. А Павла смотрела на них и думала.

'Малыши… Как же вы счастливы всего лишь от этого короткого подъема в воздух. Вы живете в мире своих надежд и переживаний, которые взрослым кажутся мелкими и никчемными. Но только ваши чувства не изуродованы взрослым лицемерием и ханжеством. Прекрасная чушь, слетающая с ваших губ важнее и искреннее тысячи выспренних речей. Но только взрослые могут защитить ваш маленький мирок. А иногда и они не могут. А впереди у вас война. Война, которую многие из вас запомнят голодным урчанием в животе, встревоженными лицами взрослых, чужими запахами, потерянными игрушками и куда-то навсегда пропавшими близкими. А на долю ваших ровесников из СССР выпадут и гораздо более тяжкие испытания, и даже смерть из-за глупости и предательства одних, и подлости и мерзости других. Как же это страшно…'.