Георгий Юленков - Ветер надежды

— Товарищ Сталин…

— Что 'товарищ Сталин'?! Партии и Советскому государству не нужна вот такая работа по обезвреживанию врагов… Мы не имеем права, прикрываясь громкими лозунгами о борьбе с врагами и вредителями, как бычок идти с кольцом в носу за британским мясником прямиком на бойню. Борцам с врагами нашей страны нужна голова, чтобы думать, а не только чтоб водку хлестать! Хорошо надо думать… Думать, что и как делать для борьбы с вредителями так, чтобы каждый раз заново не попадать во вражескую мышеловку в погоне за вонючим кусочком заплесневелого сулгуни! Идите, товарищ народный комиссар внутренних дел, и придумайте, как сделать так, чтобы больше не одна вражеская сволочь не смогла обмануть НКВД, и опорочить опасных для наших врагов советских ученых и инженеров, а заодно и перспективных командиров Красной Армии.

Когда нарком все же покинул кабинет Вождя, и дошел, наконец, до своего кабинета, первым его желанием было отдать приказ на ликвидацию 'Кантонца'. А вторым желанием оказалось немедленное опустошение бутылки коньяка…

Вечером Голованов передал разведчикам уже вскрытые им письма. Профессор Морис Руа прислал скупой ответ о том, что он сейчас очень занят в университете, и пока не может уделить свое время. Заодно он пригласил мсье Моровски сделать доклад по своему изобретению в октябре. А вместо Анри Коанды вообще ответил его референт. Смысл этой отписки был еще прозаичнее. Ученый крайне занят, и просит формулировать все свои вопросы в письме. В общем обе 'французские торпеды' просвистели мимо цели. Зато варшавский ответ порадовал нелегалов. Двоюродный дед Адама и майор в отставке пан Вацлав писал, что в штабе Торуньской авиабазы у него служит старинный друг подполковник Станислав Шлабович. В прошлом этот сандомирец служил вместе с теперешним командующим VIII корпусным районом генералом брони Михалом Токаржевским-Карашевичем, штаб которого также расположен в Торуни. После ознакомления с этим письмом, импровизированный мозговой штурм в арфлерской оперативной квартире перешел в яростную дискуссию.

Терновский настаивал на немедленной отправке в Польшу всех членов группы вместе со всеми имеющимися материалами и ускорителем. А главный смутьян разведгруппы стоял насмерть, на необходимости завершения уже начатого. Впереди были полеты с чехами, испытания ускорителей с помощью Розанова и его испытательской мафии. Идея Павлы тут же написать письмо Шлабовичу о взаимоотношениях с Испытательным центром СЕМА Голованову понравилась. В письме предлагалось обтекаемо расписать плодотворное сотрудничество с СЕМА именно в русле испытания ракетных ускорителей для самолетов, как уже практически свершившийся факт. А цель письма обозначалась, как желание поляков послужить своей исконной родине в преддверие грозных событий, о которых в Европе уже твердят на каждом углу. Под таким соусом, Терновский пошел на попятную, согласившись, что после вот такого письма наводить мосты с подполковником будет в разы проще. На этом спор перешел в конструктивное русло, но вскоре разгорелся вновь. С предложением 'чемпиона Виллакубле' о развитии нынешней полупреступной группы франко-интернациональных подельников в нормальную разведсеть, партнеры соглашаться не спешили. Тем более, что кроме использования сугубо французских связей Суво и Вигаля, в этой идее фигурировало открытие филиалов фирмы 'Белые крылья' в Голландии и Норвегии, и туманная схема привлечения итальянской родни Понци. Да и французская полиция и еще кто-то явно висели у них на хвосте. В общем, несмотря на некоторую логичность приведенных соображений, заключительные идеи 'Кантонца' были пока отложены за недостатком аргументации.

После этого Павла отправилась доделывать специально изуродованную для показа французским испытателям реплику 'Тюльпана'. А оставшиеся вдвоем Голованов и Терновский подвели итоги оперативного наблюдения за 'Кантонцем', и не придя ни к каким выводам, тоже разошлись каждый по своим делам. Один, в типографию, другой тайными путями на оперативную квартиру резидента Гаврской разведки. Общее ощущение спешки, однозначно свидетельствовало, что французский период внедрения 'Августа' и 'Кантонца' неумолимо движется к завершению…

Непривычный вид кокпита слегка отвлекал внимание, но руки и ноги пока все делали правильно. Вдруг в наушниках раздалась громкая команда по-французски. От неожиданности, Анджей нервно прервал начатую им атаку, чуть не пропустив мимо ушей смысл той радиокоманды.

— Здесь Шербур 'Восточная'! Мсье Гвиде и мсье Терновски. Вам пять минут до посадки. Как поняли?

— Гвиде принял. Благодарю вас, Шербур.

— 'Восточная', Терновски команду принял, отрабатываю последнюю атаку.

'Все-таки Адам молодчина, хотя и редкостный псих… И пусть все наше с ним задание жуткая авантюра, но как-то у него так получается, что все, что с нами происходит, буквально все, оказывается в жилу. Вот не поедь он тогда с теми монашками спасать испанских детей, и ничего бы не было. Ни его перегонки американских 'Хоков', ни Виллакубле, ни вот этой нашей тренировки. Он словно колдун какой-то… Бр-р. Неприятная мысль. Но я и правда понять не могу, почему у него буквально все получается?! Любая же хрень! Да, помню, в Москве мне говорили, что он шибко везучий, но не до такой же степени! Когда он в Чикаго полез спасать того штабного идиота Дауэра, и потом приземлился с ним вдвоем на одном своем парашюте, я думал кранты идиоту. Мне тогда первым делом хотелось ему морду набить. И набил бы за сумасбродство! Будь мы там одни с ним…. А вот сейчас если всерьез продумать нашу исходную легенду, думается ни хрена бы у нас по нашим начальным планам не вышло… Мда-а. Точно ведь ни хрена…'.

Французский летчик явно великолепно знал эту уже полгода как переведенную в резерв машину, и вытворял на ней разные фокусы. В горизонтальном маневре его было не взять. Как выяснилось, перед самыми учебными схватками, мсье Гвиде вместе другим добровольцем мсье Венилом больше всех налетал на Loire-46 в эскадрилье Espana против франкистов. И даже записал на свой личный счет несколько групповых побед. Терновскому с первых минут стало ясно, что ему достался сильный противник, и он выкладывался как мог. Чаще чем он привык, пришлось применять вертикальный маневр. Вот и сейчас, воспользовавшись высокой мощностью мотора, Анджей ушел от Гвиде иммельманом. Сейчас, высматривая с высоты противника, разведчик снова задумался о задании Центра.

'Фу-ух, оторвался! А француз-то мой очень цепкий попался. И, точно, хрен бы у нас вышло на родине предков не будь здесь вот этих тренировок… Да и для легенды нашей полезно. Кому мы там, в Польше, нужны без своего американского и французского летного опыта? А так — лейтенанты резерва, летали в Штатах и во Франции… Гораздо солиднее звучит. Да и против 'мессеров' Адам-то может чего-то и стоит, он ведь где-то воевал, но вот я сам… Конечно, летали мы с ним в Москве на всяких 'ишаках' и 'чижах', на форсированном высокоплане И-4 против 'кирасира' под треск пластмассовых пуль по кабине. Даже на моноплане 'Девуатин-510' и спортивном 'Кодроне' успели покрутиться. Те 'французы' мне, правда, не очень понравились. Вот эта птаха намного приятнее, чем они. Держаться я тогда за хвост Адама научился, но только сейчас начинаю подшерстком вражеские атаки чуять'.