Георгий Юленков - Ветер надежды

Простились тепло. Павла пригласила всех свободных от службы офицеров на завтра посетить благотворительный бал в Гаврском шато 'Ле Галлиас'. Майор Корнильон-Молинье подарил 'триумфатору' заготовленный им для этого случая морской цейсовский бинокль. А бывший командир 'Группо интернасьонале' Жорж-Андре Мальро подарил бутылку настоящего 'Курвуазье' 1930-го года, и дал адреса своих испанских знакомых проживающих в Польше. На этом и расстались. От Бурже до Гавра Павлу унес попутный трехместный 'Латекоэр'. Август неумолимо заканчивался в Европе…

Стоя под окнами дворца, с неумело прикуренной сигаретой, имитирующей уважительную отмазку от стандартных претензий 'почему же вы не танцуете', Павла ощущала себя Золушкой из мультика, которая в этот раз благоразумно отказалась от подарков своей 'магической крестной'. Она заметила, как допрашивающая ее недавно на краю обрыва женщина, одетая сейчас в стиле жены какого-нибудь дипломата о чем-то увлеченно беседует с французским полковником, и понимающе хмыкнула. Уж этот-то шанс для расширения своих оперативных контактов советская разведка точно не упустит. А по залу все кружились пары. Павла грустно вздохнула…

'Вот она, моя последняя танцплощадка… Не так я себе это представляла. Совсем не так. Нет тут томных харьковских и житомирских 'красавиц'. Чур, меня, чур! Век бы их не видеть. А вместо привычных моему уху довоенных вальсов звучат какие-то часто совсем уж незнакомые мелодии. Танцуйте люди, танцуйте. Используйте песчинки утекающих довоенных минут. А Андрюха-то аж светится от счастья, как его прет-то своей танцевальной продвинутости… Пусть себе резвится мальчуган…'.

Наморщив нос, она недовольно покосилась на зажатую между пальцев сигарету. А благотворительное шоу катилось своим чередом. Потом американскому гостю, в своем, специально приобретенном в Баффало для таких вот случаев, парадном американском мундире, пришлось помелькать в толпе офицеров. Каждый раз, стараясь не попасть под стремительные 'атаки' Сониных манекенщиц. В фойе были развешаны фотографии детей из детских домов. Народу в довольно просторном зале дворца собралось немало. Обе инициаторши этой инсталляции знали толк в рекламе зрелищ. Было и множество фото счастливых мордашек, выглядывающих из кабины 'Поте'. А любопытные приглашенные могли даже внимательно рассмотреть любительские декорации к давно закончившемуся спектаклю. По счастью Павле не пришлось лицезреть то зрелище, шедшее на французском. После Харькова некие театральные струны, конечно, проснулись в ее душе… Но тупо глазеть на любительские 'кривляния' и французские завывания театральных энтузиастов ей было бы невыносимо.

Перед самым спектаклем приехала небольшая группа венгерских гостей, и Павла вместе с Розановым, с радостью приняла участие в нежданном аперитиве. Капитан тут же намекнул ей, что без соответствующей психологической обработки подпускать этих ребят к чехам чревато большой дракой, ведь совсем недавно эти страны воевали между собой. Поэтому Павла снова взяла на вооружение свое ораторское искусство. Оживленная дискуссия с венграми о достоинствах и недостатках конструкций Северского, принимаемых сейчас на вооружение в Италии, и планируемых для закупки венграми шла успешно. Но на этом ее запас везения, увы, закончился, и полностью отвертеться от бального вечера мсье 'чемпиону' все-таки не удалось. Дамокловым мечом над ее головой висел ужас возможного участия в 'танцевальном многоборье', но тут ей пока удавалось ловко увиливать…

— Вот вы где, неуловимый пан 'мастер на все руки'. Среди чешских и французских пилотов ходит стойкий восторженный слух, что сбить вас можно только целой эскадрильей. Это правда?

— Пустые наговоры…

— Да неужели?!

— Я вижу, Вера Аполлоновна, вас можно поздравить? Ваш вечер удался на славу.

— Не без вашей помощи, дорогой Адам. Соня прожужжала мне все уши похвалами в ваш адрес, за приглашение этих бравых чехов. И как это мы сами про них забыли. Зато венгров нашел Николя…

— И хорошо, что про них вспомнил только я. А то тут могли бы выйти некоторые неприятности…

— В каком это смысле?!

— Ну, Вера Аполлоновна… Вам ведь, наверное, недосуг помнить, что во Франции кроме чехов, эмигрировавших от немецкого засилья, могут ту же военную форму носить и словацкие офицеры. А два вот таких, еще недавно единых полюса, разорванные центробежными силами политики, теперь отталкиваются друг от друга с мощнейшей силой антипатии.

— Вы очень образно рассказываете об этой трагедии. И, пожалуй, вы все же правы. Могло выйти неловко. Кстати ко мне уже подходил Константин Владимирович по такому же поводу относительно друзей Шандора…

— Не грустите. Вы ведь хозяйка этого вечера. И пока на вашем лице мелькает улыбка, вечер останется добрым.

— Мм… А почему это вы сами не танцуете Адам? А-а? Довольно уже прятаться! Разве вам тут у нас не уютно?

— Уютно. Только, Вера Аполлоновна… я не привык к такому уюту. За океаном моим привычным кругом общения были не слишком-то приятные для вас компании автомехаников и прочей мастеровщины.

— Хм. Пустые отговорки. Придется мне самой взяться за ваше введение в Свет.

— Вера Аполлоновна, помилосердствуйте, я ведь травмирован на последней гонке! Поэтому убедительно вас прошу, и даже умоляю — никаких танцев! Я вообще-то и танцевать-то не умею…

'Угу. Аккурат, на всю голову травмированная я. Как там, у классика было — 'Отпусти за границу государь-батюшка, головой я немощен…'. Кстати, умолять-то было, ну, совсем, не обязательно… даже и в шутку. Девчонка она не глупая, и уже все поняла — 'клоунада' тут не пройдет…'.

— Вы снова изоврались, мон шер. Ладно, уж. Так и быть, живите себе 'инвалидом', пан затворник. От танцев я вас так и быть спасу. Но вот с теми дамами вам придется провести остаток вечера. Справитесь с заданием?

— А у меня есть выбор?

— Вот-вот. До этого дня вы были слишком самостоятельны для столь молодого юноши. Видно, вам прежде очень не хватало родительского пригляда. Но сегодня мы это ненадолго исправим. Этим вечером за вас все решения принимают те, кто кое-что понимает в придании лоска таким вот молодым офицерам…

Через несколько минут Павле пришлось париться в своем американском парадном мундире, развлекая беседами на английском ровесниц своей предыдущей реинкарнации. А Терновский в таком же мундире продолжал блистать и очаровывать дам. Причем блистал он, как собственным шляхетским блеском, так и отраженным блеском своих шикарных партнерш. Пан Анджей оказался изрядным танцором, и наконец-то хоть в чем превзошел своего напарника. Павла искренне порадовалась за парня. А то ежедневное созерцание его хмурой физиономии даже её загоняло в глубокий минор. Но вскоре и ее меланхолия завершилась. Причиной стало чрезвычайно брутальное поведение одного сильно подвыпившего лейтенанта флота, позволившего себе прямо на глазах у дам задираться с пилотами ВВС. Усилиями, тут же покинувшей своих собеседниц Павлы, до дуэли в стиле историй Дюма, и тут не дошло. Шипящий от боли в заломанном мизинце, и мечущий глазами искры буян, был с очаровательной улыбкой препровожден своим 'американским визави' сначала до выхода из дворца, а затем и до летнего парка, где был безо всяких дуэльных правил быстро вырублен и нежно усажен в парковой беседке. А до отлета в Копенгаген пошел уже последний отсчет…