Дмитрий Баринов - Ардагаст и Братство Тьмы

Поначалу волхвини хотели лететь, оборотившись орлицами, и взять с собой, тоже оборотив птицей, лишь Сята-Саву. Ненка нужна была им как переводчица, чтобы договориться с шаманкой Аюни. Но потом Сигвульф не без помощи Або и Вышаты убедил чародеек, что на остров, захваченный разбойными дружинами, без охраны лучше не лететь. Неизвестно было даже, не разорено ли святилище и жива ли шаманка. На мысленный зов Або она не отвечала.

После долгого полёта над седой равниной Ледяного моря орлы достигли острова. Внизу простиралась суровая безлюдная тундра. Голые серые скалы поднимались над замерзшими, покрытыми снегом долинами речек и болотами. Ни яранг, ни чумов, ни оленьих стад. Покинутый людьми остров казался царством смерти. Лютица поёжилась, вспомнив услышанное от мужа учение персидских магов о царстве Ахримана на севере, и украдкой бросала взгляд на Сигвульфа. Г от, положив могучую руку на борт байдары, спокойно озирал белую равнину. Даже если это начало Нифльхейма, страны холода, он не побоится встретиться тут с инеистыми великанами. Говорят, они сильны, но глупы. Люди, возомнившие себя великанами-сюдбя, гораздо опаснее.

Наконец орлы опустили байдару на лёд замерзшей речки в северной части острова и улетели. Если волхвини и их спутники погибнут, весной, быть может, людям встретится в море расписанная волшебными знаками лодка с призраками на ней. Небольшой отряд вышел на берег и двинулся вверх по склону горы между двумя скалистыми грядами. То на скалах, то у их подножия возвышались деревянные идолы. Перед ними торчали на кольях свежие ещё головы и побелевшие черепа оленей и медведей, кучами лежали меха, стрелы, гарпуны. Духовным зрением чародейки видели, как настороженно следят за ними многочисленные духи, по большей части женщины: одни в одежде, как люди, другие — без неё, волосатые, но мирные с виду.

Дорога привела к высокой скале, внутрь которой вела широкая трещина. Мать-Идол — так звалась эта скала, вершина Горы Идолов, видом напоминавшая материнское лоно. На верхушке скалы устремлялись в белёсое небо девять идолов, самый большой из них — с семью лицами, другой, чуть пониже, — с большими грудями и животом. Приношения на скале и под ней были самыми обильными и дорогими: бивни земляных быков, черепа моржей с клыками, бронзовые и даже железные ножи.

Только взобравшись на скалу, Сигвульф заметил внизу озеро, а возле него — чум.

— Аюни! Шаманка Аюни! — громко крикнул гот.

— Зачем кричишь? Ты не бог и не шаман, сойди со святого места, — раздался голос из недр скалы.

Германец быстро спустился. Не сама ли богиня говорила с ним? Из расщелины вышла женщина в обычной сииртянской одежде — штанах, сшитых с рубахой, — из шкуры белого медведя. Длинные седые волосы были разбросаны по плечам и спине поверх откинутого капюшона. Немолодое лицо несло на себе следы многих испытаний. Узкие тёмные глаза смотрели спокойно и твёрдо. У пояса висели незамысловатые костяные фигурки оленей, птиц, моржей, медведей.

— Здравствуй, бабушка Аюни! — поклонилась ей ненка. — Я Сята-Сава, что росла в вашем племени. Помнишь ли меня?

— Помню. Тебя нашли в тундре, и я много повозилась, пока отобрала твою душу у чертей. Бойкая ты была девочка и хорошенькая, а стала совсем красавица.

— Я теперь младшая жена Лунг-отыра, славного вождя манжар.

— Это значит: он убивает и грабит много людей, а тебе даёт много подарков.

— Он не только воин, но и сильный шаман.

— То есть мало ему убивать оружием, нужны ещё и чары. Не такого мужа я желала тебе... А кто это с тобой?

— К тебе пришли Лютица и Милана, белые шаманки племени росов. А воины их охраняют.

— Не от меня ли? — иронически улыбнулась сииртянка.

— Здравствуй, Аюни, великая шаманка! — низко, но с достоинством поклонилась ей Лютица. — Слава Земле-Матери, Чёрный Бык и его злодеи не добрались до тебя. Ардагаст, царь росов, пришёл покарать их. Помоги же ему и нам. На Мысу Идолов сегодня будет большая битва. Давай вместе вызовем добрые силы Земли и ослабим злые чары Чёрного Быка.

Ненка перевела. Аюни тихо проговорила:

— И сюда пришла война...

Лицо её стало печальным, затем — холодным и отчуждённым.

— Вы не туда пришли, росские шаманки. Это — Лоно Земли-Матери. Когда оленята, медвежата родятся, птенцы вылупливаются, их души отсюда выходят. А на север отсюда — Малый Мыс Идолов. Там моя богиня — Хозяйка Моря. Она китам, моржам, тюленям, рыбам души даёт. Богине молятся не о смерти — о жизни, чтобы много пищи было, много зверей и детей родилось. В верхнем мире есть Нум и семь его сыновей, — она указала рукой на идолов вверху на скале, — в нижнем — Нга. Им и молитесь о войне. А я не чёрная шаманка, в убийстве никому не помогаю.

— Вижу, тебе тут хорошо и спокойно живётся, великая шаманка, — возмущённо взглянула Лютица в лицо Аюни. — Не видишь отсюда слёз своего племени. Оно скоро голодным станет, потому что охотится ещё и для разбойников-дармоедов. То-то они тебя не трогают. Может, и тебе от них что перепадает?

— Я шаманю дольше, чем ты на свете живёшь. Всё вижу, всё слышу. От голода племя спасала, от холода, от мора. От всякого безумия мужчин лечу, только от войны — не умею. Кто вас послал? Або? Это из-за его дружков с Белого острова к нам война пришла.

— Воины Белого острова вас защищали, теперь им самим помочь надо. Солнце с Тьмой воюет. Тьма победит — всем хуже станет! — горячо воскликнула Милана.

— У нас, германцев, мужчины не колдуют. Но волшебницы и пророчицы помогают воинам защищать племя. Ваши женщины что, совсем трусливы? — вмешался Сигвульф.

— А вы, воины, зачем пришли? Угрожать старухе? Со мной не так легко справиться. — В голосе Аюни появилась угроза. Шаманка перевела взгляд на волхвинь. — Знаю, что вам нужно. Шаманить для войны в Лоно Земли-Матери я вас не пущу. Уходите прочь!

Лютица шагнула вперёд. Её глаза пылали гневом.

— Я такая же жрица Матери Мира, как и ты, и владею мудростью пещерных колдуний времён зверобогов. Гляди!

Миг — и вместо волхвини на снегу стояла большая серовато-жёлтая львица. Из её пасти вырвалось рычание:

— Пусти меня в Лоно Великой Матери!

Милана, оборотившись орлицей, взлетела с грозным клёкотом. Скуластое лицо шаманки даже не дрогнуло. Она упала, свернулась клубком и поднялась оленихой с огромными раскидистыми рогами. Совсем не похожая на гривастого северного оленя, она напоминала лань, но раза в три больше обычной. Два зверя, давно ушедшие в нижний мир, вновь стояли, готовые к схватке. Львица припала к земле, хвост её колотился по снегу. Олениха выставила исполинские рога. Орлица открыла клюв, расправила когти, готовая поддержать львицу в нападении.

Сигвульф закусил губу, чтобы не выругаться в святилище Матери Богов на венедский лад — по матушке. Не пристало мужу лезть в драку женщин, даже вовсе озверевших. Но если эти трое погубят друг друга... Сята-Сава хотела крикнуть, броситься между зверями-волхвинями, но вместо этого бессильно оцепенела. Разве великие шаманки послушают её?