Дмитрий Баринов - Ардагаст и Братство Тьмы

Аристоник, живой темноволосый южанин, взглянул на Ардагаста осуждающе, в упор:

— Наше Царство Солнца в Пергаме прожило четыре года, но там не было ни рабов, ни господ — только свободные гелиополиты, граждане Солнца. На нас навалились три царя, ещё и могучий Рим. А тебе кто мешал построить неприступный Город Солнца в ваших лесах?

Столь же непреклонно глядел на Зореславича Савмак, молодой русобородый скиф:

— Пантикапей был Городом Солнца всего три месяца, но я бы не променял моего царствования на твоё. Я нёс людям свободу, а ты, словно чуму, разносишь по всей Скифии рабство, дань, набеги, войны.

Только теперь Ардагаст заметил, как молоды были все эти вожди рабов. Ни один не прожил больше сорока лет. Все славно погибли вместе со своими царствами. А он... Пожалуй, доживёт до старости, сильным и богатым царём, благословляемым росами. Только далеко ли он ушёл от Андака? Или от своего жестокого дяди, Сауаспа-Черноконного? А Савмак безжалостно продолжал:

— Твои потомки могут покорить всю Скифию, особенно с золотыми дарами, но они не сделают её Царством Солнца. Да у тебя ведь хороший наставник — потомок Митридата, утопившего в крови моё царство! — Он простёр руки к богу. — О Гойтосир! Об одном молю тебя: прибереги солнечные дары для грядущего Царства Солнца!

— А то ведь не на пользу росам пойдут эти дары. Чаша, к примеру, мудрость даёт, а царь росов ею только людей жечь умеет, — ехидно заметил Диоген.

Неожиданно рядом с Савмаком появился седой человек в скифской одежде и греческом плаще. Аккуратная борода обрамляла его спокойное и мудрое лицо.

— Ты забыл, Савмак, — мягко обратился он к скифу, — Вышата — потомок не только Митридата, вернее, его сестры, но и мой.

— Прости, учитель Атарфарн, — виновато склонил голову Савмак.

Пришелец заговорил громко, обращаясь к Спартаку и его друзьям, но так, чтобы слышали все:

— Вы избрали самый тяжёлый и славный путь, но не слишком ли вы возгордились перед остальными? — Он обвёл рукой храм. — Глядите: здесь братья Гракхи — они всего лишь вернули крестьянам землю, захваченную богачами. Здесь Кир — он всего-то создал великое царство, где с людей не сдирали кожу и не сажали тысячами на колья, как в Ассирии. Тут все, кто пытался сделать мир справедливее, а значит — ближе к Царству Солнца. Да, хотелось бы изменить всё разом, но всегда ли это возможно? И всякий ли на это способен?

— Да, я вот только и сумел что создать несколько общин. Маленьких таких, мирных, — смущённо развёл своими крупными натруженными руками Пётр. — А царства, народы создавать... Это дело для таких, как Кир и Ардагаст.

— Разве мало, — продолжил Атарфарн, — что росы теперь в лесах только собирают дань, а не грабят, не насильничают, не жгут? Разве мало, что росы и венеды уже друг другу братья, а не господа и рабы?

— Не мало. Я ради этого жил. Только теперь вижу — жил не зря, — твёрдо произнёс Яромир.

— Но они угнали в рабство целое племя — деснинскую голядь, — возразил Спартак.

— Это племя воины Ардагаста хотели истребить за людоедство. Он же не только остановил их, но и не продал грекам ни одного голядина. Ольвийские работорговцы ненавидят царя росов — за то, что с севера больше не идут невольничьи караваны, — ответил Атарфарн.

— Блюдут ли ещё венеды мой закон: никого в рабстве вечно не держать, кто отработает свой выкуп — принимать в племя как свободного и друга? — спросил Лют.

— Да, теперь его блюдут и росы. Голядины уже все свободны. Одни вернулись на север, другие остались среди росов, — ответил Ардагаст.

— Значит, и я не зря трудился, раз закон мой пережил великое царство, — довольно произнёс Лют.

— Но он мог сделать гораздо больше. Братство Солнца воспитывало и опекало его. Почему же нет на Днепре Города Солнца? — упрямо вопросил Аристоник.

«Хорошо вам тут судить нас, грешных смертных, с вашего блаженного острова», — раздражённо подумал Зореславич. Он уже готов был ответить какой-нибудь резкостью, но тут собравшиеся расступились, пропуская вперёд полного лысого старика в жёлтом халате. Жёлтое узкоглазое лицо обличало в нём ханьца.

— Это Лао-цзы, Старый Учитель, рождённый от солнечной жемчужины, — тихо сказал Аристей.

Старик окинул ироническим взглядом собрание и неторопливо заговорил:

— Многие тут почитают меня за учителя безделья и покорности. А я всего лишь учил не делать ничего, противоречащего Дао — необходимости, или всеобщему закону. Кстати, моих учеников в Поднебесной считают самыми опасными бунтовщиками. Ибо они хорошо знают, когда и ради чего бунтовать.

Ардагаст неожиданно осознал, что ясно понимает речь ханьца, хотя тот говорит на своём языке. Видно, таково было свойство Белого острова — делать понятными для всех добрые мысли. А Старый Учитель уже обращался к нему:

— Сынок, я не чиновник из загробного царства, чтобы тебя судить, да и ты ещё не умер. Я хочу лишь понять, насколько ты способен постичь Дао. Дао своего времени, Дао царской власти. То, что вы зовёте Огненной Правдой. Скажи, смог бы ты вовсе отменить рабство в своём царстве?

— Нет, — подумав, ответил Зореславич. — Даже венеды меня не поймут и не послушают. Рабы у нас были издавна. Ещё тогда, когда пленные киммерийцы строили для наших предков первые городки на Тясмине.

— Ну а мог бы ты сделать так, чтобы в твоём царстве, или хоть в одном городе, всё было общее и не было ни простолюдинов, ни знатных, но все работали бы вместе?

— Нет. Старейшины и князья не согласятся, а народ их уважает. Земля у нас общая. Но вместе на ней трудятся только нуры в своих чащобах. Все мы живём так, как заведено предками. Даже я, Солнце-Царь, не могу переменить их заветы.

— Ну, кое-что ты уже переменил, — улыбнулся ханец.

— Да, и за это меня зовут окаянным и безбожным... всякие лесные колдуны и глупцы в медвежьих шкурах!

— Но тех, кто принял перемены, ведь больше? Значит, ты следовал Дао своего времени и своего народа.

Спартак и его друзья не вмешивались в разговор. Они лишь смотрели на ханьского мудреца и Ардагаста с такой иронией, что Зореславич, не выдержав, с горечью сказал:

— Город Солнца... Да сарматы нам вовсе не позволяют строить городов! Великие скифские города стоят пустые. Их некем заселить.

— А мог бы ты отвергнуть власть Фарзоя, восстановить царство скифов-пахарей? — спросил Лао-цзы.

Ардагаст чувствовал на себе напряжённые взгляды Люта, Слава, Яромира, деда, отца. Как хотелось бы ему сказать: «Да!» Возродить славу предков или погибнуть со славой! Погибнуть — вместе с царством? Превозмогая себя, он ответил спокойно и твёрдо:

— Нет. Сарматы нас сметут. Слишком мало пахарей на Днепре. Но становится всё больше...

Рядом с ханьцем встал суровый на вид старик в одежде хорезмийского жреца-мага. Чёрная, с обильной проседью борода странно сочеталась с голубыми глазами — большими, чистыми, беспокойными.