Джон Хэкетт - Третья Мировая война: нерасказанная история

«Для ЕЭС будет важно, чтобы в Европе, которую мы собираемся восстановить, не было место племенным войнам. Вся Европа, Восточная и Западная, будет ощущать угрозу от Объединенной Германии. Важно, чтобы оба Германских государства стали членами ЕЭС в той же степени, что и Франция и ФРГ, но не более того. То же самое касается всех бывших коммунистических стран, в том числе бывших европейских стран Советского Союза. Это то, что нужно, чтобы построить Новую Европу от Атлантики до Урала».

В самом деле, объединение Германии не было безальтернативным вариантом. Немцам пришлось выбирать, станут ли он, в качестве двух отдельных стран — Западной и Восточной Германии — членами расширившегося Европейского Сообщества на тех же правах, что и остальные страны или же будут творить новое, более привлекательное будущее, как действующая сила возрожденной идеи Миттель-Европы [179] Концепция европейского сообщества, ядром и главной действующей силой которого являлась бы Германия. , имеющей в своей основе немецкую промышленность, технологии и финансы, позволяющие расширить свое влияние на Венгрию, Австрию, Чехословакию, Украину и Балканы, возможно, даже так далеко, чтобы получить доступ к потенциальным ресурсам турецкой рабочей силы, и южным запасам сырья и продовольствия.

Аргументы в пользу Миттель-Европы были убедительными с исторической точки зрения. Эта идея никогда не была реализована проектом железной дороги Берлин-Багдад перед Первой Мировой войной или наступлением на Кавказ в 1942 году, но это был вызов немецкой нации — теперь двуглавой, словно старый имперский орел*. Такое решение позволило бы избежать осложнений и проволочек. Германское лидерство будет неоспоримым, в отличие от запутанной политики «давать и принимать» (немцы, как часто говорилось, руководствовались принципом «Мы будем давать, а остальные принимать»), характерной для Европейского сообщества. Также это был путь к созданию более прочной системы, создание политической структуры, по крайней мере, аналогичной по своей экономической мощи Соединенным Штатам и Китаю и Японии. Как и большинство дипломатов и политиков, немцы естественно, надеялись взять лучшее из обеих этих систем и выражали надежду, что не потребуется жесткой ориентации на одну из них. Так, в ходе написания нашей книги, сильно увеличившееся в размерах Европейское сообщество находилось в процессе формирования. Оба немецких государства имели основания утверждать, что они лидировали в нем, и все же, это не был чистый «Дранг нах Остен».

Идея воссоединения обеих Германий была отклонена в основном, из соображений западногерманской политики. Христианские демократы были самой крупной партией в 1985 году и, хотя не являлись членами правящей коалиции, могли блокировать голосование в Бундесрате. Первоначально предполагалось, что эта партия будет выступать за объединение Восточной и Западной Германий. Это предположение оказалось ошибочным.

На приближающихся первых в Восточной Германии демократических выборах в конце 1986 года, опросы общественного мнения предрекали победу так называемой Партии Свободы. Она была связана с католической церковью, а также некоторыми протестантскими Евангелистами. Визит видного Западногерманского академика в штаб Партии Свободы позволил Христанско-демократической партии представить следующий доклад, содержащий довольно неожиданные выводы:

«Население Восточной Германии привыкло уровню жизни в половину такового в Бундесреспублике. Если объединить обе Германии, нам придется интегрировать в нашу систему семнадцать миллионов пролетариев».

«Хотя все Восточные немцы ненавидят коммунизм, «Партия Свободы» по нашим меркам, является социалистической. Ее идеи «экономической демократии» стоятся на том, что рабочие несут основную часть ответственности за свои заводы. Их народными героями являются члены польского профсоюза «Солидарность». Даже католическая церковь прославляет их.

«Только две особенности жизни в Восточной Германии являются более продвинутыми, чем в Федеративной Республике — спортивные сооружения и бесплатное медицинское обслуживание. Если Восточная Германия объединится с Западной, нам почти наверняка придется переходить на социалистическую медицину и более широкую структуру государственных расходов. При этом, большинство восточных немцев будут голосовать за левых в Федеративной республике».

«Следует также учитывать, что даже после сорока лет жизни в другой системе, некоторые восточные немцы стремятся вернуться к старым прусским традициям бережливости, своего рода пуританизму и чувству превосходства по отношению к соседям с обеих сторон. Они считают, что более развиты, чем славяне к востоку от них и морально выше, чем декадентские Рейнландцы к западу. Это может внести в нашу Баварско-Рейнладскую философию жизни идеи, которые большинство из нас с облегчением выбросили в 1945 году».

Было достаточно ясно, что Христианско-Демократическая партия в Западной Германии не будет чрезмерно увлекаться идеей воссоединения.

Независимо от того, какие крупные структуры будут включать в себя Центральную и Восточную Европу — расширившийся Европейский союз или, что менее вероятно, построенная вокруг Германии Миттель-Европа, оставались местные проблемы, которые требовали решения, а решения требовали знания местной специфики. Как и другие империи, советская в значительной степени подавляла старые споры и конфликты на территориях, на которых доминировала. С ее удалением, Чехи и Словаки, например, стали гораздо сильнее осознавать свои различия, чем необходимость единства Чехословакии. Венгрия и Румыния оказались склонными играть мускулами относительно Трансильвании, в основном населенной Венгерским меньшинством. Польша была готова пробудить дремлющие территориальные споры с Украиной и Литвой. Ситуация напоминала распад Британской Индии на два, а затем и на три враждующие страны, или гражданскую войну в Нигерии, или запутанную ситуацию в Индокитае после ухода Французских и Американских войск. События в Чехословакии были первым, что изменило сложившийся порядок.

Крах советского режима оставил Чехословаков без надежды на уверенное в себе руководство, которое, как в Польше, оказалось способно взять в свои руки бразды правления, однако страна была далеко и от полной растерянности, преобладающей в то время в ГДР. Их лидеры полагали — справедливо или несправедливо, что может показать только время — что раскол страны на две более однородные части поможет решить многие проблемы, которые свобода принесла с собой. Таким образом, Чехия и Словакия были предоставлены сами себе как два отдельных государства. В течение восемнадцати месяцев, прошедших с тех пор, они оказались не в состоянии сделать нечто большее, чем проводить учредительные собрания и принимать проекты будущих выборов на каждом из них. Промышленное производств, в течении осени 1985 года близкое к нулю, несколько восстановилось, однако катастрофический неурожай в Центральной Европе в том же году оставил Чехов и Словаков не менее зависимыми от поставок продовольствия из Америки и Австралии, чем людей из других бывших сателлитов Советской России.