Борис Батыршин - Крымская война. Соратники (СИ)

Этим открытием я поделился с алмазовцами, чем вызвал изрядное оживление. Всем ясно, что ход войны изменился необратимо, а вот что будет дальше - это, как говорится, вопрос на миллион. Известие о близком возвращении в XXI-й век, вызвало брожение умов. Не помогли даже туманные обещания Груздева изыскать способ отправить наших друзей в 1916-й год - многие заявили о намерении остаться здесь. Среди «невозвращенцев» почти вся команда «Заветного» во главе со старшим лейтенантом Краснопольским. А виноват в этом ваш покорный слуга: кто, спрашивается, тянул меня за язык, когда я, еще до прибытия в Севастополь, поведал «попутчикам», что там скоро начнется? Помню, Зарина как громом поразил мой рассказ о том, что выпало на долю «Алмаза» в 18-м. Власть Украинской Народной Рады, восстание Румчерода, одесская эпопея, когда крейсер стал плавучим застенком - на нем обосновался Морской военный трибунал. Задержанных офицеров тогда бросали в судовые топки, раздевали на палубе и замораживали насмерть, обливая водой на морозе... и это черноморских боевых офицеров, таких же как он, Зарин, как фон Эссен, как душка-прапорщик Лобанов-Ростовский!

«Эх, яблочко,

Куда котишься?

На „Алмаз“ попадёшь

— не воротишься!»

А дальше - захваченный немцами Севастополь, эвакуация Крыма, позор Бизерты... Остается только удивляться, что в «невозвращенцы» не подались все алмазовские офицеры до единого.

Хотя... наука, как известно, умеет много гитик. Вместо них, в 1916-м оказалась наша экспедиция, два корабля, набитых ультрасовременным оружием, морпехами, бронетехникой. Передовой ударный отряд Проекта "Крым 18-54", угодивший не туда . Так что это надо еще посмотреть, как там дело обернется...

За время пребывания в Каче я привык к долгим вечерним беседам с Эссеном. Мы говорили обо всем подряд - о перспективах цивилизации, и о науке, в которой мы оба не разбираемся совершено, о том, как отразятся наши эскапады действия на той хрупкой субстанции, которую принято называть «тканью истории». Потом стало не до бесед - я отлеживался с ранением, Эссен дни и ночи проводил в мастерских, ставя на крыло измученные чрезмерной нагрузкой аппараты. Но похоже, и он не прочь отвлечься и, как встарь, порассуждать о судьбах мира:

- Крымская война - возможно, последний шанс выбить у англосаксов почву из-под ног, прервать их мировое доминирование. И возглавить этот процесс должна Россия.

- Что-то батенька вас заносит Не фантазируете?

- При всем уважении, Реймонд Федорович, у вас просто нет нашего опыта. Вы, слава богу, еще не способны представить себе мир, где остался один идеал - потребление; где от человека требуется забыть обо всем, кроме гамбургеров, айфонов и очередного римейка «Людей-Х». А с другой стороны, вам не понять, что такое жить в обществе, проникнутом уверенностью, что человечество вот-вот шагнет и в космос и в глубины океана, и даже в бессмертие. Такое развитие бесконечно и не может быть прервано ничем...

- И вы хотите сказать, что мы можем выбирать один из этих двух путей? И все теперь зависит от России?

- А больше не от кого, батенька. Больше не от кого. Ну, разве что немцы могут помочь... Так что, воля ваша, а мы воюем именно за это...

Хорошо бы, да некогда. Завтра - самый главный день, он все и решит: либо мы и наши нечаянные попутчики на тропках Времени, отправимся по домам с чувством выполненного долга, либо придется сбегать украдкой, не прощаясь. Оставлять за спиной несбывшиеся надежды людей, которые имели неосторожность поверить в нас. А мы - имели неосторожность поверить, что можем, наконец, что-то изменить.

«...а может, и не стоит никуда уходить? Ведь не простишь потом себе, будешь подушку грызть по ночам, сопьешься, спятишь от черной, беспросветной тоски...»

Впрочем, к чему этот пессимизм? Операция «Болгарский закат» отлично спланирована: всяк солдат знает свой маневр, всяк сверчок - свой шесток, кони пьяны, а хлопцы, как водится, запряжены. Не представляю, что должно случиться, чтобы завтра мы потерпели неудачу но... стучим по дереву. По полированному планширю гички, взятой полтора месяца назад с захваченного британского фрегата. Удачное начало, и финал, надеюсь, будет не хуже. А пока...

Скрипят весла в уключинах. Крошечная радуга вспыхивает в веере брызг.

«Два-а-а - раз! Два-а-а - раз! Два-а-а - раз!»

V

Крейсер II ранга «Алмаз»

17 октября 1854 г.

Реймонд фон Эссен

Адмиральский салон «Алмаза», построенного, как яхта наместника Дальнего Востока Алексеева, резко контрастировал с аскетичной обстановкой кают-компании «Владимира». Во время несчастливого похода Второй Тихоокеанской Эскадры отделка несколько потускнела, но позже, когда «Алмаз» сопровождал императорские яхты, ее подновили. В Мировую войну крейсер вступил, имея самый роскошный на Черноморском флоте салон.

Эссен посмотрел на соседа. Велесов сидел неестественно прямо, не касаясь спинки стула. Будто аршин проглотил... Лицо его ничего не выражало, и лишь во взгляде, обращенном на подсудимого нет-нет, да и проскальзывало раздражение. В руках «потомок» держал блокнот.

Перед тем, как спуститься в салон, Эссен попросил передал Сергею просьбу командира крейсера. Офицерский суд рассматривал дело о предательстве судового лекаря, коллежского советника Фибиха Семена Яковлевича, Велесов приглашен на заседание, как лично пострадавший от действий изменника, но капитан первого ранга Зарин выражает надежду, что уважаемый Сергей Борисович ограничится наблюдением. Позорный поступок Фибиха должен остаться их сугубо внутренним делом.

Сергей, разумеется согласился. Условились: если по ходу процесса возникнут вопросы, он напишет записку, а лейтенант решит, озвучивать ее или нет.

Эссену приходилось присутствовать на офицерских судах чести. И каждый его угнетало чувство неловкости за обе стороны - и за обвиняемого и за судей. Право, лучше уж дуэль, благо с 1894-го года была она вменена офицерам в обязанность, а офицер, отказавшийся от дуэли, должен в двухнедельный срок подать прошение об в отставке.

Здесь, в 1854-м году дуэли запрещены. Император Николай I-й недаром сказал: «Я ненавижу дуэль. Это — варварство. На мой взгляд, в ней нет ничего рыцарского. Герцог Веллингтон уничтожил ее в английской армии и хорошо сделал». Это, впрочем, не останавливает дуэлянтов; в конце концов, Лермонтова застрелили всего 13 лет назад...

Но в данном случае никакой дуэли не будет. Во-первых, Фибих, хоть и офицер, но инородец, дуэлировать не в традициях черты оседлости. Во-вторых, речь не идет о частном конфликте. Да, предательство врача офицеры восприняли, как личное оскорбление, но ведь дела такого рода не решаются поединком. Формально это вообще не дело офицерского сообщества, но у кают-компании свои традиции. Здесь не любят выносить сор из избы, и подсудимый, конечно, знает, какой выход устроит собравшихся.