Сергей Анисимов - Вариант БИС: Вариант Бис. Вариант Бис-2

Тогда, в сорок пятом, за какие-то считанные недели маршалы Малиновский, Мерецков и генерал армии Пуркаев, давя все на своем пути, прошли через замерзшие степи и горы вместе со всеми своими танками и артиллерией и вышли к побережью на фронте шириной в сотни километров. Десяток или полтора потерянных в воздушных боях «Аэрокобр» и «Яков», сотня выбывших из строя (в основном из-за подрывах на минах) танков, несколько погибших от артиллерийского огня или на минах заграждения катеров и десантных барж — и после безоговорочного успеха проводимых один за другим, без пауз, воздушных и морских десантов с высадками в Юки, Расин, Сейсин, Торо, Маока, Отомари, Порт-Артур, Дайрен [21] Населенные пункты Торо, Маока, Отомари, — это ныне Шахтерск, Холмск и Корсаков на Сахалине. Дайрен — японский вариант названия города Дальний, он же китайский Далянь. Ныне Далянь слился с Люй-Шунем (Порт-Артур) и единый город Люйда. , осуществляющий общее руководство операцией Василевский начал поглядывать на Хоккайдо с таким намеком во взгляде, что у японцев наконец-то не выдержали нервы.

Может, это оказалось и к лучшему — Верховный Главнокомандующий очень серьезно воспринял то, как японцы дрались за Южный Сахалин [22] В результате мирного договора, заключенного после русско-японской войны 1904–1905 годов, Япония получила южную половину острова Сахалин, возвращенную Советскому Союзу только после войны 1945 года , а становиться первым, кто высадится на острова собственно японской метрополии, наверное, в глубине души не хотелось и ему.

Американцы, англичане и даже западные голландцы продолжали освобождать свои острова и колонии, никак не реагируя на попытки японцев изобрести какое-нибудь оружие или философскую теорию, которые если не переломили бы ход войны, то хотя бы отодвинули неизбежный конец. Более того, бывшие «союзники» наверняка надеялись, что Советский Союз совершит ошибку, ввязавшись в планируемые ими пока только в качестве тактических упражнений грандиозные десантные операции на собственно японские острова — со всегда существующим риском потерпеть поражение. И даже в случае успеха — попасть в буквально рабскую зависимость от контролирующих Восточное и Охотское моря оперативных соединений американского и британского флотов, способных при малейшем обострении политической ситуации отрезать и так перерастянутые магистрали снабжения простой морской блокадой.

Но Сталин ошибки не совершил, и предложение Советского Союза о заключении перемирия при условии удовлетворения его законных требований было теперь принято японцами практически без колебаний: никакая оскорбленная гордость не имела значения, когда речь шла о выживании избранной небом нации перед угрозой вторжения не знающих жалости варваров. «Волосатых варваров», как говорили в Азии.

Почему американцы не помешали их десантным операциям тогда, в сорок пятом? Тихоокеанский флот, Северная Тихоокеанская флотилия — все это было им то, что называется, «на один зуб», давая адмиралам и экипажам боевых кораблей США больше возможность отличиться, чем подвергая их могущественные оперативные соединения хоть сколько-нибудь заметному риску. Действительно надеялись на то, что Василевский и Юмашев [23] Адмирал И. С. Юмашев являлся в годы войны командующим советским Тихоокеанским флотом. В 1950–1951 годах — военно-морской министр. увязнут в десантах на Вакканай, Кусиро и Муроран, теряя высадочные средства и обученную морскую пехоту?

Или на самом деле не решились начать новую войну через два — три месяца после окончания предыдущей с таким результатом, который они едва только начинали осознавать — причем в этот раз на не имевшем для Советского Союза почти никакого военного значения театре? Конечно, не имевшем, тогда — сейчас-то дело совсем другое… То есть не решаясь на это по совершенно ясным и логичным причинам. Что, надо признать, всегда было их сильной стороной.

Да, логика — оружие мощное, и надо двигаться именно от этого, просто продумывая один за другим шаг многоходовых военных, политических и военно-политических комбинаций. Глядишь, и то, что он сможет предугадать, окажется хоть сколько-нибудь похоже на то, что случится через месяц, два или три. Тогда будет уже весна…

— Весна была, — неожиданно громко сказали где-то за спиной, и генерал, хлопнув от удивления губами, грузно развернулся на своем сиденье. — …как раз начало апреля. Все цветет и пахнет. Гречиха поднимается — знаешь, какой от нее дух?

— Нет, даже не видел никогда. Я с севера и на севере воевал, в родных краях. У нас не растет…

Разговаривающие не повышали голосов, и то, что он их услышал, генерала и поразило, и позабавило: иди речь о каком-то другом времени года, он пропустил бы эти негромкие слова мимо ушей. Он верил в совпадения — да и случившееся было просто мелочью. Но все-таки Разуваев задержался взглядом на скорчившихся, локтями в колени, фигурах двух достаточно молодых еще офицеров — дожидаясь, когда те почувствуют его взгляд и поднимут глаза.

— Дух такой, что сердце захватывает. И красота — глаз не отвести. И по этой красоте — траками. «Крш-ш-ш… Крш-ш-ш…»

Незнакомый офицер негромко, но вполне узнаваемо изобразил звук, который мог издавать немецкий танковый двигатель, работающий на максимальных оборотах, и только до сих пор плавающий по телу горячий коньяк удержал генерал-лейтенанта от того, чтобы не передернуть плечами. Слишком уж похоже вышло у рассказчика.

— Семьсот метров, потом пятьсот… Два десятка «четверок» [24] Имеется в виду немецкий средний танк «Pz.IV». и пара штурмовых орудий, цепью, с пехотой — ну, ты помнишь, как они ходили.

— Помню, — глухо подтвердил второй офицер, и генерал сам кивнул. Он тоже помнил.

— Наводчик аж скулит в панораму, до чего у него руки чешутся. Расчет согнулся на карачках, кто молится, кто матерится тихонько. Один парень у меня был, лет семнадцати всего, не больше, — обнимает свой снаряд и плачет, ей-богу: «сомнут, сомнут»… Но с места не двигается: как все, так и он. А я стою оцепеневший, с трубкой в руке, и на гречиху смотрю — какая она красивая. Хотя и мне ясно, что сомнут, чего уж там…

— Отбились? — так же глухо, тусклым голосом поинтересовался второй, и рассказчик мотнул головой, так и не приподняв ее и продолжая глядеть куда-то перед собой и одновременно — вовнутрь себя.

— Нет. Смяли. Мы выстрела четыре всего дали, когда нас накрыло. Расчет в клочья, ноги — в клочья. Справа и слева орудия еще раза по два или три выстрелили, и все. Ну, попали куда-то, что-то горит, и тут «Четверка» влезает на нашу огневую и сечет пулеметами всех, кто еще был живой. Минуту он на нас истратил и дальше пошел. Я один на огневой жив остался, и как немцы пробежали через нас, так даже пулю на меня не стали расходовать. За что им спасибо, конечно. — Говоривший осекся и закашлялся. Генерал, только-только приспособившийся вычленять его голос из рычания самолетных двигателей и неслышного бубнения десятка других голосов, почти перестал что-то слышать.