Александр Позин - Крестьянский сын, дворянская дочь

— Дочь моя! — читал батюшка нравоучение Глаше. — Грех-то, когда грехом становиться? В момент осознания человеком своего греха перед Всевышним! Осознание свей греховности — есть духовое прозрение и первая ступенька очищения и нравственного совершенствования. А церковь приемлет всех и всем укажет путь к Богу.

Тем не менее, глазки Мадам Зи-зи во время службы выражали отнюдь не смирение, а весело и лукаво поблескивали из-под платка:

— Смотри, — наклоняясь, еле слышно говорила она Глаше, — Посмотри на этих «честных» и «благонравных». Да каждая с радостью изменили бы своим мужьям, но боятся и с завистью смотрят на нас «грешных». Так кто более грешен, они, изменяющие в своих грезах, или мы, продающие свою любовь за деньги? У нас, во всяком случае, все честно!

Видя, что девушка стала интенсивно в знак несогласия мотать головой, продолжила:

— И ведь не только мечтают, но и изменяют! Посмотри, вон у левой колонны грузная купчиха бухнулась на колени и истово молиться. Это супруга миллионера мукомола Б-ва, да-да, того самого, что регулярно к нам захаживает. А его жена тем временем целый гарем молодых мальчиков дома содержит: лакеями, кучерами, секретарями и приказчиками работают. Супруг часто в отъезде, так эта особа со своими рабами наподобие римских оргий устраивает. Зато в городе эта семейка — первые меценаты и благотворители, церкви строят, нищим и убогим помогают. Кстати, она же входит в попечительский совет твоей, милочка, гимназии. Вот где грех, вот где лицемерие!

Глаша вспомнила эту даму, казавшуюся суровой и неприступной как скала. Ее смертельно боялись все воспитанницы гимназии. Именно благодаря ее твердокаменной и неприступной позиции не одна гимназистка была отчислена или попадала в карцер — холодный и сырой подвал полный крыс.

— А вон видишь, возле самого алтаря две подружки стоят, красиво одетые молодые женщины. — продолжала лить елей Зинаида Архиповна. — Ишь, разоделись в храм Божий как на бал. Какое бесстыдство, ничего святого нет! Они жены наших городских чиновников. Один судейский, не из последних. Второй думский, говорят, большие надежды подает. Знали бы они, что их дражайшие супруги любят по вечерам нарядиться в публичных девок и гулять по окраинам города, приключения искать. Самое пикантное, что чем плоше и вонючей мужичонка попадется, тем для них краше любовь и слаще грех. А то повадились, чертовки возле нашего заведения гулять, клиентов себе цеплять. Я уж наказывала Нилычу, швейцару нашему, гнать их подальше от наших дверей поганой метлой, чтобы клиентов не уводили. А еще считаются «приличными» женщинами с безукоризненной репутацией! Тьфу!

И мадам смачно плюнула, но спохватившись, перекрестилась.

— Да если у меня муж, да семья… Да я бы ни в жизнь в сторону даже и не посмотрела бы! — вслух подумала Глаша.

Услышав Глашу, мадам подхватила:

— Это оттого, что ты лиха хлебнула. Ничего, выдадим и тебя замуж, еще два годочка поработаешь — подберем тебе мужа. Как раз и деньжат подсобираешь, не отдавать же тебя бесприданницей!

Зинаида Архиповна не врала, в своем заведении она брала всего три четверти дохода проститутки, в которые входили стол и полный пансион и, конечно, налоги. Так что на руках у «чайки» оставалась довольно изрядная сумма денег, которую, впрочем, Мадам тоже забирала, выдавая девушкам строго оговоренные суммы и пристально следя за их расходами, дабы не допустить их траты на различного рода «глупости».

— Будешь своего благоверного холить и лелеять. Что я, не понимаю, чать не изверг какой!

И резко замолчала, потому как на них уже стали обращать внимание. Так и простояли молча до конца службы. И уже на выходе из церкви мадам обернулась и с усмешкой сказала:

— А ещёговорят, что из раскаявшихся грешниц самые верные и заботливые жены выходят!

— А билет! — вырвалось у Глаши. — Желтый билет!

— Эх, дуреха! Кто же на такие мелочи нынче внимание обращает? Живут же люди всю жизнь без паспорта — и ничего! Ну, ладно, если уж ты так хочешь, выправим тебе новый документ в свое время.

И опять не соврала! Если о близких отношениях Мадам с самим городским головой слухи похаживали, но как-то втихомолку, полушепотом, то о ее нежной дружбе полицмейстером судачили не таясь.

Вообще-то Мадам Зи-зи была необычной содержательницей дома терпимости. «Модная мастерская Мадам Зи-зи» пользовалась в городе хорошей репутацией и выгодно отличалась от заведений подобного рода. Глаша много наслышалась о других бандершах от своих более опытных подруг, успевших работавших в других борделях. Постоянные побои, голод, холодный подвал с крысами — далеко не все «прелести», с которыми сталкивались девочки. В большинстве домов терпимости Мамки нещадно обирали своих проституток, а те боялись подать голос в свою защиту. Мадам Зи-зи если и отбирала заработанные деньги, то не из корыстных побуждений, а руководствуясь интересами своих Чаек и заботой о репутации своего заведения. Она не без основания считала, что имея на руках немалую сумму шальных денег, девицы подвергают себя немалому искушению и стремилась не допустить в их среде пьянства и набиравшего моду употребления кокаина. Сидя за кройкой нового модного наряда, они же все-таки «Модные мастерские», Глаша выслушивала длинные наставления Мадам.

— Поверь, девонька, — говорила она Глаше, — Наш век и так короток, не стоит его укорачивать пьянством. Думаешь глубже пасть нельзя? Это ты зря! Здесь тепло, кров и стол, словом все условия для нашего ремесла. А пьяницы и воровки быстро оказываются на панели, теряют клиентов, спиваются. Если бы ты знала, сколько блестящих девочек, настоящих примадонн полусвета заканчивали свою жизнь на улице.

Глаша согласно кивнула.

— Да ничего ты не знаешь! Лучшая моя подруга спилась! Трое нас было с Екатериновки. Одна замуж удачно вышла. Я вот с вами вожусь. А третья так и пропала из-за любви к самогону. Обезображенный труп ее нашли у Волги на пляже. Поэтому о зиме летом думать надо, а не жить одним днем. Ты, душенька, у нас уже скоро два года, тебе уже девятнадцатый пошел. Сколько еще сможешь Гимназисткой проработать? Год, от силы два! А там или маскарад менять, или плату снижать, пускай даже внешность сохраниться, но свежести не будет, юности не будет, глаза клиентов не обманешь.

Жутко стало Глаше от этих слов. Словно изуродованное тело Зинаидиной подруги увидала перед собой.

— Я об этом и не думала. А что же делать?

— Что-нибудь новое сотворить. «Звезда Востока» не для тебя — уж очень физиономия нашенская, русская; «Графиней» или «Княгиней» быть — тривиально, их в каждом борделе пруд пруди; для «Гейши» — раскосости в тебе нет; разве что «Ведунью» или «Предсказательницу» какую-нибудь придумать, но для этого загадка в глазах должна быть, а у тебя все нараспашку — душа как на ладони. А то, пойдешь ко мне в помощницы? Мне товарка нужна, которой как себе самой доверять можно было бы, а то важко все дела одной на себе нести.