Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Конечно. Пусть срисовывают, если хотят. Эти решения вот-вот станут общеизвестными — пора снимать с них гриф секретности. Выигрывает тот, кто держит ровный темп развития.

— Имеете в виду перспективы развития реактивной авиации?

— Имею. Но предупреждаю — это быстро не получится. Макетный самолёт с мотором-макетом — только первый шажок. Сам я на скоростных реактивных машинах не специализировался, а всё, что помнил, сообщил Москалёву. Он обещал проверить и отписать Микояну с Сухим обо всём, до чего докопается. Кстати, а что, товарищ Бартини всё ещё прохлаждается в местах не столь отдалённых?

— Наведу справки, — пообещал Иосиф Виссарионович.

Но меня уже понесло:

— Непорядок это, товарищ Сталин, что в то время, когда вся страна куёт оружие победы, один из квалифицированнейших авиаконструкторов болтается неизвестно где и непонятно чем занимается. Вы не находите?

Сталин встал из-за стола и сказал, что ему пора на работу. Стенографистка Наденька закрыла свой блокнот и посмотрела на меня испуганными глазами.

— Ты чего-нибудь или кого-нибудь боишься? — спросила она севшим голосом.

— Только Мусеньки, — ответил я, не задумываясь. Меня всё еще несло, поэтому я и не подумал останавливаться. — Понимаешь, мне противно от того, что авиаконструкторы подсиживают друг друга, буквально из горла вырывая ответственные заказы. Нет уж — пока ноги меня носят, буду четко нарезать задачи, и требовать бесконечного вылизывания создаваемых самолётов. Ты просто не представляешь себе, сколько неприятностей случилось по причине неоптимальных решений, глупых тяжб и начальственного произвола. Даже, припоминаю, какой-то снабженец стал главным конструктором и в кратчайшие сроки создал истребитель, который категорически отказался взлетать.

— А фамилию этого конструктора не припомните? — от двери спросил товарищ Сталин.

— Не хватало мне ещё память всякой ерундой засорять! — воскликнул я в сердцах.

Обожаю бездельничать и всегда тяжело переживаю, когда заканчивается отпуск, потому что приходится прекращать заниматься тем, чем хочешь и начинать делать то, что велят. Словом в Саратов я выехал на поезде, чтобы получить Ан-226 для нашей экспедиции.

Да, здесь на заводе теперь делают именно эти самолёты, а Олег Константинович Антонов руководит конструкторским бюро. Его я нашел на площадке за ангарами, расхаживающим вокруг небольшого танка. Видел я такие — это Т-60. Их довольно много было в войсках. Как на мой вкус, так это, скорее танкетка, потому что бронирование противоосколочное или противопульное, что почти одно и то же. И пушка мелкокалиберная. Башня у него сдвинута набок — в общем, машинка своеобразная, можно сказать — танк не противотанковый, а противогрузовиковый.

И почему я не удивился, увидев, что стоит на нем двадцатитрехмиллимитровка? Вот пошла эта пушка — достаточно было принять на вооружение нормальное орудие, как оно тут же всем понадобилось.

Ну да это — дело житейское. И ещё более естественно то, что Олегу Константиновичу заказали планер для транспортировки лёгкого танка по воздуху. Вот он и примеряется.

— Привет, Трофимыч! — обрадовался он мне. — Хочу тебя попросить, позволить мне воспользоваться бипланной коробкой от твоего «Сарая». По соотношению массы груза и подъёмной силы выходит как раз то, что нужно. Даже чуть больше полутонны остаётся запаса.

— Хочешь просто срисовать? Нет, так не пойдёт. Бери в Горьком сразу готовый конструктив — то есть весь «Сарай» без фюзеляжа, но с моторами и хвостом.

— Мне не самолёт заказали, а только планер, — развёл руками Антонов.

— Потому что не понимают, — ответил я без колебаний, — того, что каждый раз, переправив технику к партизанам, придётся сжигать труд сотен людей? Нет уж, народное добро должно быть надёжно защищено. И твердая конструкторская позиция тому порукой.

— То есть, что? Придётся конструировать кабину и шасси? Я ведь предполагал, что взлёт и посадка пройдут с танковыми гусеницами, а управлять полётом планера будет мехвод.

— Если планера — то тут ты прав. А если самолёта, то да, шасси нужно приделать под крылья. Впрочем, они у нас тоже готовые имеются на Ан-226. Их просто нужно приладить правильно. А кабину возьми у Москалёва с его сверхлёгкого штурмовика и пристрой посередине на верхнее крыло.

— И как на это посмотрят Николай Николаевич и Александр Сергеевич?

— Они на это давно смотрят с огромным дружелюбием и нескрываемым удовольствием. Ты что, не заметил, насколько высокая степень унификации между их детищами? Особенно, по деталям крыла. Штампы Горьковского автозавода и для Ан-226 поставляют добрую треть набора. Штуцеры, переходники, системы управления и контрольные приборы — все с одной машины подходит к другой. Капоты тебе ведь в Воронеже делают. И для Горьковских «Сараев» тоже в Воронеже. Так что не мучайся — лепи все в одну кучу и, чистого неба твоему детищу.

— Ладно, успокоил ты меня. А то, знаешь, нашептывают, будто Поликарпов и Москалёв создали своё кубло и стараются всех под себя подогнуть.

— А ты не будь дураком — сразу доносы пиши, куда следует. Мол, создают нерабочую обстановку подозрительности — пусть их, где следует, подержат за вымя и предупредят, насчёт распускания языка. Ты, Константиныч, не обижайся. Мне нужно торопиться. Я ведь сюда буквально на часок — мне сегодня самолёт в Пермь… тфу, ты, никак не привыкну, что она теперь Молотов. В общем, забираю транспортник и адью.

Расскажу немного о подготовке к экспедиции на Вилюй. Я ведь не просто сидел на ближней даче у Сталина, а частенько увязывался вместе с ним на его работу. Он шел к себе в кабинет, а я отправлялся в Кремлёвский гараж.

В это время в нашей стране давно уже поставлены на производство тяжелые мотоциклы с коляской. Они считаются лёгкой бронетехникой, поскольку на них можно установить пулемёт, и поступают исключительно в войска. Делают их, то ли на трёх заводах, то ли на четырёх, но важно то, что моторы их всех «списаны» с одного и того же немецкого «БМВ», аналогичного тому, что стоял на моём самодельном самолёте.

Сил у них около двадцати, все они воздушного охлаждения, но относительно низкооборотные. Вот на их основе я и наделал простеньких квадроциклов. В качестве колёс взял самолётные дутики, бросил понижающую цепную передачу на заднюю ось — и всё. Получился микротрактор. Может увезти двоих, но не очень быстро. А нечего по тайге гонять, словно ненормальные — хватит и двадцати километров в час. Зато усилие на крюке позволяет катать тележки или даже волочить брёвна.

Затык был только с грунтозацепами на колёсах — авиационные колёса не снабжают глубокими протекторами. Думал уже, что придётся на заднюю пару надевать цепи, но на резино-техническом мою головную боль приняли близко к сердцу и за два квадроцикла сделали новую форму для шин.