Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Один? — спросил я.

— Один. Его пару раз пришлось немного переделать, но он от этого хуже не стал.

Я промолчал в ответ. Как раз моя радость приземлилась и подошла к нам, смешно морща носик:

— Нет, не орёл, — подтвердила она ранее высказанную мысль. — Но для обучения курсантов вождению двухмоторников очень даже ничего. И навыки бомбометания на нём можно осваивать — то есть вполне годная учебная машина.

— А с пикирования? — полюбопытствовал я.

— Это отдельный вопрос. С пологого — без проблем, а на крутое планер не рассчитан, — заметил Владислав Константинович.

Этим же вечером мы вернулись в столицу. А с утра принялись за поиски Г-20 — того самого самолёта, о котором вспоминал Грибовский. Кто-то из управления лётной подготовки вспомнил, что видели его в последний раз где-то в Рязани. Туда мы и вылетели, не мешкая. А уже вечером я мог доложить Жигареву о том, что задание выполнено — найденный самолёт оказался на ходу и полностью оправдал мои ожидания — очень приличная машина как раз для обучения курсантов.

Решение по этим вопросам приняли быстро — телеграмма о прекращении выпуска десантных планеров Г-11 и начале производства самолётов Г-20 ушла на завод в Шумерле в этот же день. Кому из управления заказов самолётов настучали по голове, я не знаю — весна уже в самом разгаре — где-то на Вилюе вытаивают из-под снега кимберлитовые трубки, которые мы должны отыскать. Ну, не совсем мы — геологи.

Апрель у нас в России месяц ещё наполовину зимний — то есть холодный, а иногда и снежный поначалу. Впрочем, сугробы подтаивающего снега в лесах встречаются и в мае. Поэтому мы пока не слишком торопимся в Якутию. Вернее, торопимся, но без поспешности. Мусенька хлопочет о сборах в дорогу большого коллектива геологов, а я бездельничаю. При этом живём мы на ближней даче товарища Сталина, той, что в Кунцево, которое сейчас не Москва, а Подмосковье. Гостевая комната тут расположена рядом с кабинетом вождя, а сам он охотно с нами общается. Судя по всему — пытается выпытать хоть что-нибудь о будущем. Имеется в виду — послевоенные реалии. Без нажима действует, просто заводит разные интересные разговоры и поглаживает нас по шёрстке.

Но мы упорно держимся — понимаем, что, если убрать с доски фигуру Хрущёва — найдётся кто-нибудь другой, не менее способный к решительным действиям в момент смены руководителя.

— А знаете, товарищ Субботин, что товарищ Туполев на вас обижается?

— За что, интересно? Я ведь ему ничего плохого не сделал.

— Плохого ничего, но и хорошего тоже. Хотя его сподвижникам Сухому и Архангельскому очень серьёзно помогли.

— Я не разбираюсь в стратегических бомбардировщиках — у авиации дальнего действия свои особенности, а память у меня не резиновая. Сами понимаете, что чердак я набивал всем, чем попало, больше девяноста лет. Там сейчас огромная свалка хлама, разобраться в котором просто невозможно, поэтому я пользуюсь исключительно тем, что оказалось наверху.

— Довольно эффективно пользуетесь — как ни странно, потребности армии в самолётах оказались удовлетворены. Причем сами лётчики свои машины не ругают. А вот в Германии наблюдается нехватка и материальной части, и пилотов. Товарищ Чкалов и его Первая Воздушная делают больно стране Суоми, практически безнаказанно терроризируя днём всё, что движется, а ночью — всё, что светится. К товарищу Молотову уже обращался ряд влиятельных лиц из Хельсинки с предложением сесть за стол переговоров. Как полагаете — стоит нам на это пойти?

— Отчего бы не пойти. Пускай капитулируют и платят контрибуцию. Молоком, там, маслом, и ещё чего у них есть. Советский народ должен хорошо питаться.

— А как вы смотрите на возможность создания Финской Советской Республики?

— С отвращением. Нам их мелкобуржуазные проблемы не нужны. Пусть пропустят нашу армию к границе с Норвегией и предоставят аэродромы для обработки с воздуха рудодобывающих предприятий.

— Какой вы решительный! Нет, разрушать промышленность Норвегии нам не с руки. Братский норвежский народ этого не поймёт — ведь очень многие его представители сейчас служат в рядах Красной Армии.

— Надо же! А я и не знал, — пришлось мне честно сознаваться.

— А что вы думаете о дальнейшей судьбе Румынии, Болгарии, Венгрии и Югославии?

— Югославия со своей судьбой пусть разбирается сама. Я верю в товарища Брос Тито. Наш это человек. Ему не грех и помочь. В Румынии и в Болгарии, насколько я помню, сейчас царизм. Это очень хорошо. Стабильный дружелюбный сосед ещё никому не мешал — главное, заключить с ними оборонительный союз и больше ни во что не вмешиваться. А что творится в Венгрии? В прошлом варианте им крепко влетело от немцев — кажется, Будапешт тогда очень пострадал.

— Мосты через Дунай ещё осенью серьёзно повредила наша авиация. Теперь с фронта отводятся венгерские части — пусть их и немного, но это хороший признак. Позиция Будапешта так до конца и не ясна. Зато Болгария в одностороннем порядке вышла из войны, полагая, что через пылающую в огне войны Югославию и дружественную нам Румынию Гитлер до них не дотянется. Сейчас у болгар сложные отношения с Тито из-за тех территорий, что фюрер отвалил им от щедрот своих.

— А Чехию или Австрию мы бомбим?

— Изредка и понемногу. Когда выявляем действительно важные цели. Невозможно повсюду быть одинаково сильными, — Иосиф Виссарионович выглядел довольным. — А известно ли вам, Александр Трофимович, что шестицилиндровые однорядные двигатели товарища Бессонова освоены в производстве на Горьковском автозаводе для лёгких танков Т-60.

— Никогда бы не подумал, — сознался я, — что моторы воздушного охлаждения можно ставить на бронетехнику.

— Они были переработаны на водяное охлаждение и выполнены с горизонтальным расположением цилиндров. Бензин они теперь потребляют обычный, автомобильный, и называются БТ — Бессонов танковый.

Что же — практика комплектования танков авиационными моторами мне известна. Однако обычно для этого использовали двигатели, выработавшие свой ресурс в авиации, а тут — смотри до чего дело дошло! Не иначе — самолётов в стране действительно достаточно. Ох, не напрасно я мудрил с товарищем Поликарповым!

— А скажите, товарищ Сталин! Не поставляем ли мы наши самолёты кому-нибудь из союзников?

— Англичане попросили МиГ-3 и По-3 для ПВО.

— И что мы им ответили?

— Думаем. Машины всё-таки секретные.

— Отдавайте те, что смешанной конструкции. Пересаживайте наших летчиков на цельнометаллические, а послужившие на фронте продавайте союзником по сходной цене.

— То есть что? Вместе со шнягами и приблудами? — Иосиф Виссарионович имел в виду винты изменяемого шага и автоматику, выбирающую оптимальный угол поворота лопастей.