Марик Лернер - Рассказы

— Работай хоть дворником, хоть грузчиком, — подхватил Мирон, — чурке ничего сложнее не доверят.

— А ты приезжай ко мне на комбинат. Я уж по знакомству, как главный инженер много чего и кого показать смогу. И казахов-инженеров, и казахов квалифицированных рабочих и казахов-православных и казахов-отребье. Те, что изменяться не захотели. Так и остались в каменном веке. Вот и собирают объедки по помойкам и дворниками работают. Что среди русских таких нет? Есть. И всегда были, но в массе своей хотят жить нормально и работают добросовестно. А вот эти, наоборот. Из кланового общества так и не сумели выйти, за редким исключением. Что хан скажет, так и будет. Он безнадежно махнул рукой.

— Это не Россия пришла в степи. Это цивилизация подступила к самому порогу кочевой юрты. Рано или поздно так бы произошло, даже если бы здесь появились англичане или кто другой. К сожалению это закон жизни. Индустриализация и модернизация приходит ко всем. А кто не успел, того в землю втаптывают. Или еще лучше, заставляют выращивать один единственный вид продукции. Кофе там или хлопок. Цена на мировом рынке упала и все дохнут от голода сотнями тысяч. Подумаешь! Это где-то там далеко…

Все, — убежденно сказал Павел, — познается в сравнении. Америка тоже осваивала Дикий запад. Теми же самыми методами и по тем же самым причинам. Людям нужна была земля. Переселенцев было много, земли тоже, а вот туземцев мало. И они эту землю не использовали, а отдавать не хотели.

— А ты бы свою отдал?

— Я бы тоже воевал. Никто не любит захватчиков. Это моя земля. Поэтому я казахов не осуждаю и нормально отношусь к тем, кто не остался в скотском состоянии, хоть у него за спиной море крови. Приспособились, усвоили правила поведения — молодцы. Стали цивилизованными и назад к своим баранам в степь возвращаться не желают. От таких и государству польза имеется.

Вот никто же не трогал оседлых узбеков и таджиков в Ферганской долине. Там совсем другие условия. Земледелие поливное, сельхозпродукция совсем другая, православным не знакомая. Вот и не трогали оседлых. Это было столкновение земледельцев со скотоводами-кочевниками. Просто им не повезло. Это не хорошо и не плохо. Это жизнь. И ничего уже не изменить. Так что не имеет смысла бить себя в грудь и каяться. Тем, кто погиб уже без разницы, а те, кто живут, должны думать не про прошлые обиды, а про сегодняшнюю жизнь.

Не согласен?

— Ой, а вы ругаетесь? — испуганно воскликнула торопливо подбежавшая девушка. В пылу спора Мирон и не заметил, откуда она взялась. Очень даже симпатичная. Толстая русая коса до самой очень аппетитной попы, туго обтянутой американскими джинсами, светлая блузка, распираемая молодой упругой грудью и большие голубые наивные глаза.

— Ну, что ты, — ласково улыбнулся Павел, — это мы так… О прошлом беседуем.

— А, — неуверенно сказала девушка, — там, в дом зовут. Акимыч приехал.

— Уже идем, — хором ответили братья. Батю, по другому никто не называл. "Акимыч" и с изрядным уважением в голосе. Она повернулась и побежала назад.

— А кто это? — спросил удивленно Мирон, глядя ей вслед.

— Ты что не узнал? Клавкина дочка. Полина. А, — Павел пихнул брата в бок, — понравилась! Это тебе не твоя Ольга. В лучшем виде будет хозяйка, никакой работы не гнушается и все при ней, что должно быть.

Мирон промолчал. С браком у него действительно было не все ладно, но обсуждать он это ни с кем не собирался.

Дикий Запад… Сибирь… Не так все однозначно было, хотя и параллелей можно найти множество. Как и совершенно не схожего. Было бы желание. Под политический заказ при желании не трудно постараться, доказывая правильный тезис. Подобрать факты определенной направленности не великая проблема.

Начиналось все совсем не как в Америке. Первым был Указ 1822 г. "О дозволении крестьянам переселяться на земли сибирских губерний", который впервые санкционировал переселение малоземельных государственных крестьян из Европейской России за Урал на свой страх и риск, без помощи со стороны государства. Данное обстоятельство привело к печальным последствиям. Правом свободного переселения в полной мере воспользовались сибирские государственные крестьяне, устремившиеся на восток и юг. Правительство осторожно это прикрыло почти на сорок лет, чтобы не остаться совсем без крестьян. Но проект заселения востока всплыл позже, после отмены крепостного права.

В 1869 г. был издан закон об отводе казенных земель частным лицам. Под казенными землями подразумевались и земли казахов, объявленные государственной собственностью еще во время реформы 1867–1868 гг. Мигранты освобождались от уплаты казенных сборов и арендных платежей за отведенные земельные наделы на три года, с них снимались все недоимки в местах выхода по казенным, мирским и земским сборам, а также выкупные платежи с полученных после 1861 г. наделов. Летом 1869 года появились "Правила о переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли", которые сильно упростили получение разрешения.

13 июля 1869 г. был опубликован новый закон "О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли". По этому закону переселенцы получали государственную землю в постоянное пользование, но за это платили казне поземельную подать и отбывали казенные и земские повинности.

19 февраля 1870 г. крестьянам было предоставлено право отказа от наделов. Основным мотивом отказа от наделов было стремление к переселению на свободные земли. Правительство руководствовалось, с одной стороны, общегосударственными интересами заселения окраин и укрепления стратегических позиций России, с другой — узко классовыми интересами дворян-землевладельцев: в период обострения аграрного вопроса стремилось переместить на периферию малоземельных крестьян. Массовые переселения идеально подходят для решения социальных проблем, возникающих в связи с нехваткой земли и высокой рождаемостью. Наделы дробились все больше и в перспективе не могли обеспечить нормальным питанием даже многочисленных владельцев. Переселенческая политика Российской империи всегда была государственной. Государство управляло, помогало, охраняло, давало указания и разрешения.

Впервые в истории Государства Российского центральные власти сознательно устранились от контроля. Они только поощряли движение переселенцев, выделяли землю, но и эту функцию со временем передоверили местным органам власти. Зато и претензий никаких быть не могло. Каждый шел за землей, а кусок добровольцам полагался изрядным, на свой страх и риск. Еще в 1869 году было разрешено отправлять на разведку в дальние края ходоков, которые имели возможность застолбить приглянувшиеся участки. Вернувшись, ходок мог призвать немедленно, тронуться в путь или же, наоборот, отбить всякую охоту двигаться, куда бы то ни было.