Александр Михайловский - Вся власть советам

Хотя с момента первого выстрела не прошло и пятнадцати минут, но адмиралу казалось, что минула уже целая вечность. Случилось чудо, старенькая «Чесма» — в порт-артурском девичестве «Полтава» — сумела без помощи пришедших из будущего потомков нокаутировать линейный корабль, многократно превосходящий ее во всех отношениях. Теперь морякам-балтийцам, всего пять дней назад ступившим на палубу старого броненосца, и их командиру каперангу Щастному достанется вся слава, которую они, несомненно, заслужили. Не обошлось тут явно и без божьего промысла, попустившего нечастое на флоте «золотое попадание». Судя по тому, что взрыв был на полубаке, русским комендорам удалось «приговорить» носовую башню британского линкора.

Что же касается застопорившего машины, накренившегося и горящего британского броненосного крейсера, то адмирал подумал, что сейчас он именно, как бы это сказать, плавает, как… некое вещество в проруби. Ему было интересно, кто это — «Бервик» или «Ланкастер». Хотя именно этот вопрос не имел в данный момент абсолютно никакого практического значения, ибо от второго крейсера-близнеца не осталось ничего, кроме косо торчащих из воды верхушек мачт. Судя по тому, что торчали они в разные стороны, можно было понять, что корпус корабля переломился пополам. Не зря князь Вяземский, которого Иванов все-таки уговорил не бросать службу, потратил столько времени на установку минных заграждений.

Теперь, когда сражение благополучно завершилось, появились новые заботы. Прежде всего надо будет спустить под воду водолазов и хотя бы предварительно обследовать затопленный прямо на фарватере «Дредноут». Со временем его следует поднять и разделать на металл. Кроме того, кое-что из его оборудования может пригодиться в хозяйстве.

Сейчас же к погружающейся в воду громаде линкора спешат быстроходные катера с «Североморска», а в воздухе завис вертолет. Потомки пытаются спасти тех, кого еще можно спасти. Только вот выживших британцев будет не слишком много. Да нет, кого-то тянут из воды, а это значит, что у разведки сегодня будет работа.

К подорвавшемуся на минах и затонувшему крейсеру тоже подходит камуфлированный в бело-серые цвета русский миноносец. Но это уже просто для очистки совести. Затонул он так быстро, что выживших может и не быть совсем.

Надо выяснить, как там дела на батарее Кетлинского… Адмирал повернулся к телефонисту. Тот несколько раз крутнул ручку аппарата, дунул в трубку — все бесполезно.

— Нет связи, ваше превосходительство товарищ контр-адмирал, — сказал старый служака, уже в годах кондуктор. — Тишина. Или провод где-то порван, или аппарат у них разбит…

Чертыхнувшись, адмирал посмотрел на прикомандированного с «Североморска» связиста в чине старшего мичмана. Лицо его стало задумчивым. Мичман — странный чин потомков, означающий, что перед вами не нижний чин, не кондуктор, не офицер, а какая-то неведома зверушка, обреченная вечно без права выслуги болтаться в таком положении. То ли дело на русском флоте, где любой матрос мог выслужиться до кондуктора, потом сдать экзамен на «мокрого прапора» и служить дальше. История русского флота знала даже полковников по Адмиралтейству. Но семнадцатый год прочистил всем мозги, и некоторые буйные головушки из среды большевиков даже предлагали вообще отменить офицерские звания. Но одной темной ночью эти самые буйные головушки разом легли под пулеметами потомков. А потом, неожиданно для всех, офицеры с инженерами вдруг оказались исключенными из числа эксплуататорского класса и записаны в трудящиеся… Жить защитникам Отечества тогда сразу стало легче и веселее.

Контр-адмирал Иванов усилием воли прервал поток неожиданно нахлынувших размышлений.

— Степан Сергеевич, — тихо сказал он, — свяжитесь с вашим командиром. Скажите, что с батареей Кетлинского нет связи. Пусть попросит своих летунов подняться повыше и посмотреть — что же там стряслось… Может, им нужна помощь?

— Модест Васильевич, — вставил свои пять копеек кавторанг Белли, — в самом конце боя батарея все же стреляла.

— Да, Владимир Александрович, стреляла, — ответил Иванов, — но огонь вели два орудия, а не все четыре. И к тому же отсутствие связи говорит о том, что накрыли их все-таки основательно. Правду говорил Алексей Викторович, что батареи береговой обороны должны быть бронебашенными. Счастье батарейцев, что британцы не догадались включить в боекомплект своих кораблей шрапнель. Одно удачное накрытие, и живых бы там никого не осталось, несмотря на все эти их шлемы и панцири.

Над НП повисла напряженная тишина. И хотя для «Чесмы» и «Моонзунда», ведших перекидной огонь из засады, этот бой обошелся без потерь, но зверь по имени война все же взял свою дань русской кровью.

13:50. Батарея Кетлинского.

Разгром на позициях был ужасающим. Из девяти снарядов залпа британского крейсера три со свистом прошли выше батареи, два бесполезно рванули ниже бруствера на скалах, а вот четыре самых удачных ударили в сам бруствер или достаточно близко к нему.

Картина была ужасной. Закопченные воронки, разбросанные трупы, лужи крови на сером граните. Орудие за номером два было уничтожено прямым попаданием британского фугаса, и только огрызок основания фундамента напоминал о том, что когда-то тут стояла шестидюймовка Кане. Весь расчет погиб. И лишь строжайший запрет складировать снарядные ящики прямо у орудий не попустил еще большей беды.

Орудие за номером три было приведено в негодность близким разрывом, погибла половина расчета, включая командира, а все остальные были изранены осколками и каменной крошкой. Были раненые и убитые и в других расчетах, а также телефонист, чей аппарат был разбит, и приехавший аж из самого Питера кинооператор студии Ханжонкова. Но два орудия были целы и, несмотря на потери в людях, они продолжали вести огонь до тех пор, пока последний британский корабль не выбросил белый флаг.

Тем временем матросы из резервных расчетов эвакуировали тяжелораненых на импровизированный перевязочный пункт, где измотанный фельдшер старался оказать им всю возможную помощь. Если бы не выданные перед самым боем шлемы и кирасы, то погибших могло быть гораздо больше.

Зато уцелевшие в бою батарейцы в полной мере насладились зрелищем взрывающихся и тонущих британских кораблей. Дважды прокатившееся над скалами громовое «ура!» и осознание того, что все потери были не зря, и что их товарищи отомщены — это ли не достойное завершение кровопролитного сражения?

Тяжело ранен был и контр-адмирал Кетлинский. Его левая рука чуть выше локтя была раздроблена и висела на лохмотьях мышц и сухожилий. Кроме того, имелось множество более мелких ран и сильнейшая контузия. Фельдшер туго перетянул раненому руку жгутом и, вколов доставленное с «Североморска» противошоковое из одноразового шприц-тюбика, размашисто перекрестился. На полу лазарета в художественном беспорядке валялось уже не меньше двух десятков использованных пластиковых шприц-тюбиков. Теперь все было в руце Божией и тех докторов, к которым раненого адмирала, если ему повезет, доставят еще живым. Потомок шляхтичей, как Нельсон или Нахимов, весь бой простоял на открытом бруствере, говоря, что так ему лучше видно. Его личное мужество вызывало уважение. А пролитая кровь смывала грех фарисейства. Казимир Филиппович Кетлинский все-таки заслужил шанс на новую жизнь, если, конечно, останется в живых.