Комбат Найтов - Съездили на рыбалку, отдохнули [СИ]

— А собаки?

— Такие же! Ты обратил внимание, что ни одного щенка нет, ни у нас, ни в округе, а у нас четыре кобеля и две суки. А ген HR — доминантный. В Снежинске я видела, как Тилька крыл суку, дворовую. Щенки у неё были, но от других собак: ни одного голого!

— Интересное кино! Как так могла получиться?

— Не знаю! Но заниматься этим вопросом сейчас не время. Просто я боюсь, что в любую минуту это может кончиться. Вполне вероятно, что мы — ходячие бомбы. И наши вещи — тоже. Такой вариант тоже возможен. Поэтому, как только закончится война, я займусь этим вопросом. Ты обратил внимание, что у меня не прибавилось ни одной морщинки, ни одной сединки. И у тебя тоже. Хотя работаем, как волы, недоедаем, недосыпаем, и не пользуемся косметикой, почти. Кстати, она у меня кончается.

— Бррр! Ужас какой!

— Вот-вот! Пока мы жили вместе, я об этом как-то не успевала задуматься, да и работы было невпроворот, а когда расстались, была мысль, что всё кончилось, и надо устраиваться здесь основательно. Вот тогда я и сделала это открытие. После этого я поняла, что связаны мы с тобой гораздо более крепко, чем, даже нам кажется. И я знала, что рано или поздно ты это поймешь сам, или с чьей-то помощью.

— Ладно, пойдём спать, бомба! Секс-бомба!

— Отстань! Кому говорю!... Ладно, ладно, пошли!

Утром я попытался возобновить разговор на эту тему за завтраком.

— Слушай, помолчи, а то весь аппетит испортишь! Я понимаю, почему 'тебя послали'. Я, когда до меня дошло про всё это, пыталась установить собственные пределы работоспособности и так далее. Организм реагировал на отсутствие пищи, воды, сна и демонстрировал это, но на работоспособности это не отражалось. Достаточно было выпить глоток воды, съесть кусок чего-нибудь, лечь в постель и уснуть, хоть ненадолго, все симптомы снимались, как рукой. Видимо, мои опыты не остались без внимания, и Сталину о них сообщили. Так что, мы — хорошие копии, с полной имитацией. Отличить нас от оригинала сложно. Ну вот! Теперь яичницу с беконом будешь есть сам. Иначе меня стошнит. — заявила Светлана, взяла кофе и вышла на террасу.

Несмотря ни на что, отпуск есть отпуск! Во всяком случае, морально отдохнули, побыли вместе, запаслись положительными эмоциями. Никаких звонков среди ночи, никаких проблем на производстве. Светлана тоже привела себя в порядок, подстриглась, загорела, но на восьмые сутки сказала, что всё, пора назад.

— Не обижайся! Всё было замечательно! Ты был сама предупредительность, но, пора и честь знать! Вызывай машину на завтра, будем собираться. Мне, действительно нужно на работу. Собак я заберу всех! Тебе вечно некогда, и ты их бросаешь на чужих людей!

До Москвы летели вместе, я остался в Москве, Светлана полетела дальше. Из квартиры связался с Наркоматом, никаких указаний не поступало. Позвонил Поскрёбышеву.

— У меня никаких данных нет, позвоните через два часа.

Пошёл пройтись, неожиданно заметил за собой 'хвост'. Меня это заинтересовало, поэтому позвонил из автомата в приёмную Берия. Его адъютант отреагировал мгновенно.

— Делайте вид, что Вы ничего не заметили. Медленно идите к Цветному по нечётной стороне.

— Понял! — я повесил трубку перешёл через улицу и пошёл к Цветному бульвару. Минут через 10 услышал звуки борьбы сзади.

— Всё, товарищ контр-адмирал. Взяли! — ко мне подходил один из знакомых командиров 6 отдела. — Мне приказано Вас отвезти домой или куда скажете.

— Домой. Кто он?

— Пока не знаю, не наш. Либо уголовник, либо ещё кто-нибудь.

Всполошился Берия, меня пересадили на другую машину и рядом стал постоянно ездить сержант НКВД, но в морской форме. Сталин распорядился мне выехать на завод и увеличить выпуск машин, плюс модернизировать их оборонительные возможности.

— Вполне вероятно, товарищ Букреев, что очень скоро понадобится использовать их против немцев не только в ночное время.

У немцев машина получила название 'ночная ведьма'. Постепенно мы наращивали удары в ночное время по всей территории Германии. Карты расположения всех заводов рейха у нас имелись. Точные и неотразимые еженощные удары вызывали понятное озлобление в рядах руководителей рейха, особенно, на фоне неудач на южном фланге и Севере. Они пытались с нами бороться, но темнота не позволяла собрать ударный кулак. А одиночный 'Фоккер' Курта Танка, Та-152, несмотря на большую высотность, не мог приблизиться к группе на дистанцию действительного огня. Установка локатора заднего обзора ликвидировала опасность. Гораздо большую опасность представляли тайные переговоры англичан и немцев, слухи о которых усиленно ходили.

Но, у меня, сейчас, другие проблемы: спустили новый план на 4 квартал 42 года. Ежемесячный прирост выпуска: 3 машины. Поэтому основные усилия направлены на реконструкцию 12 цеха 21-го завода. Там денно и нощно идут работы, как в 41 году, когда переделывали пятый цех. Двенадцатый — самый большой на заводе, но, не хватает пунктов ОТК, изношен инструментальный парк, нет нормальной вентиляции, отсутствуют тележки для корпусов и рельсы. Зато 4 мостовых крана, хорошее отопление и достаточное количество воздушных постов для инструмента. Работа кипит, основная нагрузка легла на снабженцев. Это заведомо слабое звено! В СССР, для того, чтобы что-нибудь получить, требуется пуд соли съесть, и кучу бумажек подписать. При этом ликвидировать неточности при составлении взаимных поставок. 'Согласовать несогласуемое'. В итоге, пока работаем 'с колёс'. На складах минимальный запас оборудования и дюраля. Благо, что двигатели идут из соседних цехов. Завод лихорадит, а народ уже привык, что всё налажено и премии стали регулярными. В октябре выкрутились за счёт переборки брака, но и этот резерв исчерпан: остальные три машины проще разобрать на металл, чем заставить летать. Немного выручили технологи, которые предложили снять с них крылья и центропланы. Лишь после трех звонков Шахурину и угрозы, что буду звонить Самому, пришло 12 вагонов с листовым дюралюминием и семь с дюралем в чушках. Второй сборочный запустили на полную мощность в середине ноября. Зачем делать такое количество машин, мне не совсем понятно. Видимо, кто-то решил, действительно, использовать их днём в виде армад, как пытаются действовать американцы из Англии. Там, пока, сплошные потери! Началось это в августе. Первые несколько налётов были относительно успешны, хотя немцы очень саркастически отнеслись к этим бомбардировкам. Бомбардировщики шли под прикрытием Спитфайров, но, после того, как пересекали Канал, Спитфайры начинали разворачиваться назад по топливу. Дальше бомбардировщики шли одни, и, несмотря на мощный оборонительный огонь, крепкий планер и хорошо защищённые двигатели, несли потери, временами до шестидесяти машин в день сбивалось немцами. И это несмотря на то, что у немцев пушки со слабой баллистикой, и они вынуждены стрелять с коротких дистанций, подставляясь под огонь. Наши, пока, действуют исключительно ночью, благо прицелы позволяют достаточно точно поражать цели. Здесь совсем другие условия: в первую очередь, засекается радиолокатор ПВО и туда направляется осколочно-фугасная ракета, которая повреждает антенну радиолокатора. Шесть точек, то есть 12 пушек, могут стрелять вниз и бороться с прожекторами противника. Высота, на которой идёт группа, не позволяет самым массовым немецким зениткам вести огонь, ни заградительный, ни на уничтожение. Могут стрелять только 128-мм пушки, которых очень мало и стреляют они редко. Плотного огня не создать. Прожектора используются для наведения на наши машины перехватчиков противника, но их мало, у них нет локаторов и, опять-таки, они должны подходить на короткие дистанции. Тогда как центральный пост управления огнём засекает их со 100 км, и ведёт их до момента поражения. На такой высоте одна пробоина в плоскости приводит к сваливанию истребителя. Зачем переходить на дневные бомбёжки мне не совсем понятно! Пусть американцы работают! Но, кто-то подзудил Сталина, и нам спустили этот план. Сейчас ехать к нему бессмысленно, так как выпуск машин не налажен. Я не против, как можно быстрее, создать две дивизии таких машин: 6 полков по 27 машин, ну, максимум, 3 дивизии. Это по суммарной грузоподъёмности тысяча В-17! Но, дальше мы упрёмся в то, что ни лётчиков, ни техников, ни стрелков для них нет! И начнутся аварии! А обвинять будут машины и конструкторов. Опять: 'Давай-давай!' Пятого декабря удалось поговорить со Сталиным об этом. На удивление, разговор получился и обстоятельным, и полезным. Он согласился, что иметь больше двухсот машин нецелесообразно: и разместить негде, и людей не напасёшься. Сейчас этого не нужно.