Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

— Чтобы не посадили на кол, ему нужен хоть маленький успех? Черт с ним, готов пойти навстречу. Турок отпущу бесплатно — а своих выкуплю. Но если капудан-паша будет злонамеренно завышать цену, сделка не состоится! Готов дать ровно столько, сколько он сам заплатил за этих рабов татарам.

— Ну, дорогой граф, это не больше половины настоящей цены.

— Зато галеры даром отдам. Пусть Дюге-Труэн еще раз на турок надавит. Скажет, что ночи уже холодные, и единоверцы их могут умереть от простуды.

— Все одновременно? — Жак рассмеялся. — Да, так бывает. И галеры могут сгореть, столь же внезапно. Votre Excellence, не думаю, что будет легко, но в вопросе о пленных обещаю сделать все возможное. Мне действительно очень жаль, что Фурнийский бой оказался не полностью удачным. Надо искупить этот грех.

— Буду Вам безмерно благодарен в случае успеха. Еще одно: я готов дать слово чести, что эти русские, получив свободу, не обратят оружие против подданных Его Султанского Величества. По крайней мере, год. То есть, всю следующую кампанию.

— А против кого обратят?

— Французам тоже не о чем беспокоиться. Было б совсем хорошо, если бы турки потребовали с меня письменное обязательство не отправлять освобожденных рабов на родину в течение этого самого года. Иначе императрица Анна снова пошлет их воевать.

— А если Порта выставит больший срок: два или три года?

— Излишне. Слишком многие убегут, чтобы пробраться в отечество самостоятельно. А год… Год согласятся потерпеть. Потерпят, привыкнут, да, глядишь, и приживутся. Лучше даже так: выкупить, кто заранее согласится пойти в мою службу. Которым галерная банка больше нравится, могут невозбранно на ней оставаться вплоть до заключения мира.

— Я понял Вас, Excellence. Позвольте откланяться: надеюсь сегодня же привезти ответ генерал-лейтенанта.

Разумеется одним днем не обошлось: шлюпка Кассара сновала между флагманом Дюге-Труэна и берегом с регулярностью пакетбота, а мои артиллеристы спали, прикорнув у орудий; но, в конце концов, получилось уладить дело к общему согласию. Вот за что я люблю французов, так это за легкость нрава и талант политично разрешать конфликты. Даже горечь капитуляции они умеют так сгладить, что оппонент, дискутируя об условиях за дружеской беседой под хорошую выпивку, совсем не чувствует себя ущемленным. Военное превосходство их эскадры было подавляющим. Кроме того, перекупив моего компаньона, французское министерство полностью подорвало архипелагский прожект. Зная все убежища клефтов, Кассар мог легко их уничтожить или выдать туркам. Однако не погубил и не выдал — а большая часть предложенных мною компромиссов была принята.

Сразу по подписании трактата «Одиссей», сопровождаемый «Диамантом», перевез на Мальту всех цинготных больных, а обратным ходом доставил несметное количество свежих фруктов: в начале октября их там отдают почти бесплатно. Мерзкий недуг исчез, и впредь не появлялся. Затяжные и крайне утомительные переговоры о выкупе пленных, для которых из Константинополя приплыл на французском корабле секретарь капудан-паши Ахмет-эфенди, тоже завершились успешно. Ахмет был венецианским ренегатом, и раньше звался Марко; а уж с венецианцем я всегда договорюсь. Это порода людей, любой из которых за деньги отца родного продаст, не то что пару сотен лично ему не нужных чужаков. К тому же, зимою галеры ставились на прикол, и терсане, сиречь адмиралтейство османское, тяготилось необходимостью кормить гребцов-дармоедов. Учитывая крайнюю нужду сего ведомства в средствах, выкуп удалось ограничить разумною суммой.

При посредстве армянских купцов и под гарантию французского посла де Вильнева, мои мешки с серебром перекочевали в казну капудан-паши, а русские пленники, претерпев по пути жестокую бурю и чуть не погибнув, прибыли в Бари. Сразу по получении нами известия об этом, окончилось историческое бытие княжества Лампедуза. Лазурное знамя с золотым леопардом сползло по флагштоку и упокоилось в сундуке до лучших времен, а немногочисленный гарнизон, оставив воинский строй, принялся усердно ломать все, что недавно строил. Уцелевшие от баталий запасы пороха употребили для сноса береговых укреплений. В самую последнюю очередь взорвали колодец.

«Одиссей» и «Менелай» приняли людей на борт, оставляя покинутый остров в его первобытной дикости и пустоте. Французская эскадра, средь бурь и штормов геройски следившая мою верность договору, отсалютовала холостыми выстрелами и, ни минуты не медля, взяла курс на Тулон. Махнула шляпой со шканцев флагмана сутулая фигурка.

То был последний раз, когда я видел Кассара. Милость Людовика не пошла ему впрок. Втянутый в бесплодные дрязги о возмещении расходов двадцатилетней давности, он спорил, горячился, дошел до оскорблений персон, приближенных к трону, был взят под стражу и кончил свои дни в тюрьме. Дюге-Труэн, большой, шумный и веселый мужчина, умер от сердечного приступа еще раньше. Увы, такова наша жизнь: нужно всегда быть готовым держать отчет перед той силой, коя вложила в недолговечное человеческое тело пытливый и беспокойный дух.

Настроение было похоронное. Даже капитан «Менелая» Лука Капрани, при всей своей загрубелости, почувствовал и попытался меня подбодрить.

— Ваше Сиятельство, не переживайте. Все правильно сделано. Попытайся мы сохранить Лампедузу, с первым весенним теплом увидели бы там турецкие силы, вдесятеро большие, чем у Гассана. Между великих держав — только успевай уворачиваться! Как мышь в конюшне. Чуть зазеваешься, сразу придавят копытом.

— Знаю. Все равно жалко. Слушай, вот если архипелагских греков вербовать на корабль — они себя как показывают? У тебя, вроде бы, есть несколько?

— Дело морское понимают, а вот с дисциплиной — беда… Обламывать приходится.

— Если их пополам перемешать с солдатами? Ну, теми, что с галер? Срастутся они в команду?

— За год или два мы переварим кого угодно, вплоть до диких негров. Но только при надлежащей пропорции. Не меньше трети старых матросов, а новики — чем разнородней, тем лучше. Главное, чтоб шайкам одноземельцев не давать сплачиваться, а их вожаки чтоб не смели противопоставлять себя корабельным чинам. Не только капитану, даже боцману. За первую такую попытку — линьки, за вторую — веревка. А что, у Вашего Сиятельства в планах новые суда?

— Я тебе разве не говорил? Хотя, мы же долго не виделись, пока ты был флаг-капитаном у Кассара. Не только в планах, но уже достраиваются. К будущей весне можем удвоить морские силы.

— Прекрасно! С такой флотилией — даже без Лампедузы всех каботажников турецких платить заставим, а ежели капудан-паша на нас двинется, в Архипелаге меня сам дьявол не поймает.