sdcss

Между Родиной большой и малой есть одна общая черта: обе они виртуальны. Не составляя "вещи" в прямом смысле слова, обе ею обладают.

Эрнест Геллнер утверждал, что именно национализм порождает нацию, а не наоборот. Эти слова справедливы и в отношении Родины. Родина как идеологическая конструкция порождается ностальгией, буквально — "болью по домашнему очагу". Боль по утраченному (а может, никогда и не бывшему) дому приводит в движение работу воображения, которое создает знание о Нас, о Своем, о Себе.

Чем имя Родина отличается от имен Россия, Российская империя, Советский Союз? Если это обозначение государства, то какую именно территорию имеют в виду — Российской Федерации? России до 1917 года? СССР? И какую именно историю подразумевает термин История Отечества (официальное название школьного и институтского курса истории)? Эквивалентна ли такая история истории России или истории СССР?

"Я совру, если скажу, что полностью поддерживаю тезисы манифеста "Наших", но общая идея мне очень импонирует: модернизация государственного, исполнительного, законодательного аппаратов".

"Это сегодня звучит слишком громко, но я — патриот, и вижу, что в стране происходит что-то очень плохое. Мне хочется, чтобы моя Россия снова стала самой сильной".

Юноша, 18 лет, студент, пишет:"Зачем я в движении "Наши"? Думаю, потому, что считаю себя патриотом, и это не громкие слова. Наша страна погрязла в чем-то плохом и безнравственном. Чиновники все продажные, западные страны не дают нам встать с колен. Кто нас стравливает? Ответ однозначен — враги России. Так давайте победим их вместе, совместными усилиями".

Студент, 19-летний житель областного центра: "Россия должна стать мировым лидером! Гнилой Запад со своими постоянными интригами и подлостями должен, наконец, осознать, что мы никакие-то чурки, что у нас по улицам не ходят медведи и что мы не дадим так легко сесть себе на шею!!!"

18-летний московский студент-экономист: "В движении "Наши" мне симпатизирует идея суверенной России, негативное отношение к олигархам и признание существования смертельно-опасной внешней угрозы".

Родина, Отечество, Отчизна — это не имена географических или административно-политических единиц. Это группа метафор, через призму которых проглядывает концепция определенной социальной конструкции, модели отношений между человеком и обществом, между гражданином и государством, между личностью и централизованной идеологической системой. Она подразумевает особый модус существования человека в условиях определенного государственного устройства, которое можно считать основанным на иерархическом принципе, тотальном регулировании, насилии, воинственном отношении к внешнему окружению и абсолютном единомыслии внутри общества. Такого рода социальная организация подразумевает совершенно особую этику и эстетику. Родина — это то, за что можно умереть почетной смертью, это ценность, за которую не только не жалко, но и престижно отдать свою жизнь; главный символ Родины — могила Неизвестного солдата. Популярность же этого понятия в посттоталитарной России свидетельствует о том, что Родина как метафора такого общественного обустройства не утратила своей актуальности, как не утратили притягательности ценность иерархии, централизованного регулирования, насильственной власти и единомыслия, несмотря на то, что общество идет, как утверждается, "по пути демократических реформ".

Родина — это метафора, в которой осмысливаются и идеологизируются совершенно особенные отношения государственности и гражданства, метафора, через оптику которой видится и конструируется коллективное единство и определяются границы Своего и Иного.

Родина — не "место" и не "вещь". Продукт культурного конструирования, она прежде всего — "сюжет". На Родину нельзя указать, но ее можно рассказать.

Конструкция Родины обладает практически неисчерпаемым потенциалом порождения фразеологии. Песня, с которой мы начали (слова М. Матусовского) вся целиком составлена из штампов советской патриотической лексики: тут и "весенняя запевка скворца", и "песня, что пела нам мать", и "стук вагонных колес", и "хорошие и верные товарищи, живущие в соседнем дворе". Язык Родины, Отечества, России-Матушки, Святой Руси и т.п., действительно, чрезвычайно заштампован и мало располагает к творческим нововведениям. Эта простота чуть ли не автоматического производства и воспроизводства отличает и советскую патриотическую песню, в свое время поставленную на поток. Это не только и не столько желание "подхалтурить" или недостаток мастерства (Михаил Матусовский — один из лучших и самых любимых поэтов-песенников). Скорее такая стереотипность есть способ бытования Родины в коллективном языковом сознании, особенность Родины как идеологической иконы.

Здесь коллективное сознание поневоле пользуется вторичным поэтическим материалом, в равной степени доступным и политической пропаганде, и ангажированной публицистике, и прочувствованному песенному китчу. Коллективное сознание выступает как переписанная много раз "дурная поэзия". "Красивые" слова о Родине оказываются хоть и тривиальным, но единственно уместным способом переживания стереотипно заданных, предписанных культурным кодом "красивых" чувств.

Интересны результаты опросов студентов и молодежи Петербурга и Москвы. На вопрос, что означает для него слово Родина, человек разражается потоками стереотипных словосочетаний из советской пропаганды, неявными цитатами из патриотической песни, приводит воспоминания детства, как две капли воды напоминающие тексты из школьных хрестоматий, увлеченно описывает личные переживания, не отличимые от эпизодов советского кино, или выражает собственные политические убеждения, как будто списанные с культурных программ политических партий. Таков дискурс о Родине: здесь поневоле цитируют все и всех.

Сама тема Родины как бы способна порождать цитаты и цитаты цитат, устойчиво, систематически транслировать некоторые признаки понятия из одного текста в другой. Это создает эффект неявного цитирования: источник цитирования крайне неопределенен. Это не канонический текст, не авторское произведение, не стихотворение, не афоризм, хотя в каждом отдельном случае он может оказаться и тем, и другим, и третьим, и четвертым. Дискурс Родины можно представить себе как бесконечное цитирование из (псевдо)источника, который, перефразируя средневековых мистиков, располагается одновременно везде и нигде.