Павел Мамонтов - Варяг. Обережник

И когда карлик и Локки принесли все сокровища в Асгард, начался божий суд. Локки отдал Одину Гунгнир, Тору – волосы для Сив, а Фрейру – корабль Скидбландир. И объяснил, какой из даров что может.

Тогда Брокк достал свои сокровища. Кольцо он отдал Одину, сказав, что каждую девятую ночь из него капает по восьми колец такого же веса. Фрейру отдал вепря, говоря, что тот может бежать по водам и воздуху ночью и днем, быстрее любого коня, и в самой Стране Тьмы будет ему светло: так светится у него щетина. А потом он отдал Тору молот, говоря, что им можно бить, куда он захочет, и никогда не откажет молот, и куда бы Тор его ни бросил, он никогда не промахнется, и как бы далеко ни залетел молот, он всегда вернется Тору в руку. И если Тор захочет, молот сделается так мал, что его можно носить за пазухой. И лишь один у него недостаток: коротковата рукоять.

Боги приговорили, что молот лучше, чем золотые волосы Сив, вепрь Гуллинбурсти лучше корабля Скидбландира, а кольцо Драупнир дороже копья Гунгнир.

Так вышло, что карлик выиграл заклад. Тогда Локи предложил выкуп за свою голову, но карлик ответил, что нечего и надеяться ее выкупить.

«Тогда лови меня!» – воскликнул Шибрида, подражая скандинавскому богу, и запрыгнул на скамью. – Но могучий Тор схватил наглеца, пусть у того и были башмаки, в которых можно было бежать по водам и воздуху. И вот карлик хотел уже было отрубить Локи голову, но тот заговорил, что заклад был на то, что карлику принадлежит голова Локки, а не шея. Карлик думал-думал и после сказал слово. У него в руке появились игла его брата, ею он и зашил подлый рот Локки. Но тот потом всё равно разорвал узы с мясом.

Так что, как ни крути, Даниил, а шея головы важнее. Надо мне было с тобой поспорить на гривну, ты ведь у нас богатый, – и прищурился так довольно, типа: оценил мою иронию, да? – Так выпьем за то, чтобы наши шеи были крепкими, для того чтобы носить витые гривны.

Компания вскинула кружки вверх и моментально их осушила. Данила тоже выпил ещё чарку, хотя вроде договаривались не пить больше одной, но раз старший товарищ позволил себе, то и ему можно.

– Хорошую ты сагу рассказал, Шибрида, – сказал Молодцов. – А ты знаешь, как золото просто так получить, да ещё и ишака научить человеческому языку?

Варяг вопросу ни капли не удивился, но заинтересовался. Должно быть, он давно привык к историям о говорящих ишаках, а возможность заработать золото всегда привлекает.

– Не знаю, Даниил. Видимо, ты нам сейчас это расскажешь?

– Расскажу. Дело было в восточных землях, как раз в тех самых, которые недавно воевал наш славный князь. Прознал как-то тамошний хан о мудреце и решил его испытать. Приходит и говорит: «Слышал я от людей уважаемых, что ты мудр необычайно. Так прояви свою мудрость, иначе я тебя клеветником и лжецом объявлю и в чан с дерьмом посажу». Так у них так со лжецами поступают.

– Хорошее наказание, – одобрил Скорохват, – жаль, у нас не приживётся. Зимой замерзает всё.

– А и пущай замерзает! – пьяно выкрикнул один из словенцев.

В харчевне раздался взрыв хохота.

– Мудрецу тому в дерьме всё равно сидеть не хотелось, – ответил Данила, – поскольку тот действительно был стар и мудр и уважаем людьми, а хан был жадный и подлый. Вот и придумал мудрец, как проучить его. «Могу я, – сказал он, – научить ишака, на котором на базар езжу, разговаривать по-человечьи. Сгодится тебе такое испытание?» – «Конечно, сгодится!» «Прости, хан, не я к тебе пришёл, а ты ко мне. Ишака учить говорить по-человечьи долго и дорого. И на чём же я буду на базар ездить?» – «Я заплачу тебе, – пообещал хан. – Сколько?» – «Мне нужно столько золота, сколько я могу в горсти ладоней унести». Скривился хан, но терять лицо перед свитой не захотел – отдал, сколько просили. «Когда же мне прийти, чтобы услышать, как говорит ишак?» – спросил он. «О, осла научить говорить очень сложно, приходи через двадцать лет». Хан скривился и ушёл.

– Глупую историю ты поведал, – сказал Шибрида, – за двадцать лет либо хан умрёт, либо ишак сдохнет.

– Ха… А ты явно умнее того хана. В этом и весь смысл: кто-нибудь из них умрёт, а золото останется у старика.

– Вот как ты говоришь, а давай и мы с тобой поспорим на три гривны. При всём честном народе.

– Ну давай, а о чём? – лихо согласился Данила.

– Спорим на три гривны, что я научу тебя пляске мечей?

– Как это научишь? За сколько дней?

– Да за сколько хочешь, – пожал плечами варяг. – Как решишь, что ты стал сильным воином, так и отдашь мне гривны.

– Ну… А если я ошибусь?

– Вот, правильно говоришь. Если ты будешь сомневаться, мы проведём поединок. Если ты станешь лучшим воином, то заберёшь гривны с моего трупа, а если я – то с твоего. По рукам?

– А по рукам! – решился Данила и пожал мозолистую длань.

– Скорохват, ты свидетель и боги.

– Глупый спор, – буркнул южанин, но объявил: – Я свидетель.

– Договорились, пошли, Даниил, зарабатывать мои гривны.

Обучение Шибрида взялся проводить на сотенном подворье. В отличие от Воислава он не стал гонять Данилу до изнеможения. Вернее, гонял, конечно, но не заставлял сотни раз повторять один и тот же удар, одну и ту же связку. Он всё больше упирал на технику, дистанцию, говорил, что надо делать, чтобы почувствовать меч и врага. Только много времени спустя Данила понял, что все пируэты Шибриды были основаны на трёх-четырёх связках, которые показал ему Воислав.

Сам батька вернулся, когда уроки прекратились, сразу позвал Данилу за собой – поговорить.

– Знаешь, о чём я толковал с посадником? – спросил он.

– Откуда?

– Не догадываешься то есть?

– Да нет… Клянусь.

– Посадник сказал, что на Велесово капище к знающим людям приходили воины, варяги, просили, чтобы те им человека нашли, который Перуна обидел. Теперь смекаешь?

– Да ладно… Не может быть… Я один, что ли, такой?

– Может, и не один, но только на тебя ни с того ни с сего тати напали.

– Да что я им сделал такого?

– Бога их оскорбил.

– Бога? Эту деревяшку позолоченную, которой губы кровью мажут, да она…

Договорить Данила не смог, он вдруг оказался прижатым к стене, горло его сдавили железные пальцы батьки.

– Слушай, ты, щенок… Для нас, христиан, это, может, и деревяшка, – злым голосом прошептал Воислав, – но те варяги в него верят. И для них Перун есть, и я бы не позавидовал тому, кто оскорбил их бога. Ты понимаешь?

Данила с усилием кивнул.

Воислав отпустил его, Молодцов сполз на пол.

– И что… кхе… кхм… И что теперь делать? – откашливаясь, спросил он.

– Дружинника, за которым кровная месть тянется, я оставить у себя не могу.

Воислав произносил эти слова, отвернувшись, глядя в мутное слюдяное оконце, будто хотел что-то разглядеть в нём.