Алексей Борисов - Византиец. Смоленское направление

- Кхе... мне бы с воеводой переговорить. - Тороп обратился к Свиртилу, как к единственно присутствующему.

- Я за него. - Литвин пригласил гостя присесть за стол.

- Прослышали мы, что в полоне у тебя, томится сын предводителя степняков. - Начал разговор боярин, угощаясь подогретым вином.

- Батасухэ что ли? Есть такой, в порубе сейчас сидит. Выкупить хочешь? - Свиртил не стал ходить вокруг да около, а сразу перешёл к делу.

- Да почто этот бес мне нужен? Не хватало ещё нехристей из полона выкупать. А вот поглазеть на него, уж очень любопытно. - Смолянин оглянулся по сторонам, обозрел икону в красном углу и перекрестился.

- Ну, раз не нужен, то и говорить не о чем. Хотя, впрочем, посмотреть ты на него сможешь. Славка! Проводи гостя до поруба, покажешь полонянина. И смотри, что б никаких разговоров с ним. - Свиртил с недоверием посмотрел на боярина. - Семьдесят гривен серебра за сыночка хана, если вдруг надумаешь.

В крохотном срубе на соломе сидело четверо кочевников, кадка с нечистотами да бочонок с ковшиком для питья. Узкое окошко в потолке, по которому можно узнавать день на дворе или ночь, вот и вся обстановка. Тороп по более-менее приличной одежде опознал нужного ему степняка и как бы невзначай протянул Славке кусочек серебра, по весу, не более двух резан.

- Мне б переговорить с глазу на глаз. - Прошептал боярин.

- Нельзя, сотник чуть руку не отрубил, - Славка показал перевязанное запястье, - Когда в прошлый раз полон смотреть приезжали.

'Каков гадёныш', - подумал про себя Тороп, и протянул ещё один серебряный кусочек - побольше.

Молоденький литвин взял хабар и вышел за дверь, еле сдерживаясь от смеха. По сценарию, он должен был согласиться оставить боярина в порубе всего за три резаны, а тут, целая куна.

- Хочешь отомстить Савелию? - Боярин на ухо шептал пленному.

- Никакой Савелый не знать. - Батасухэ прикинулся простачком, не понимающим, о чём идёт речь.

- Знаешь, знаешь. Это тот, кто твоему родителю секир-башка сделал.

- Где он? - Степняк резко вскочил и схватил боярина за грудки.

- Тише, чёрт не русский, будет тебе твой кровник. Завтра в ночь, у частокола, что ближе к реке, тебя будут ждать два моих верных человечка. - Тороп распахнул шубу и достал широкий тесак. - Частокол в той стороне. Не забудь, завтра в ночь.

Смоляне уезжали из деревеньки, ища место, где можно надёжно припрятать лошадок для бегства. Ближайшая роща находилась в четверть версты от острога. Сделав отметины на деревьях и рассчитав маршрут, довольный собой Тороп поспешил к заимке, которую они обнаружили с утра.

- Ройте землю. Каждый из вас получит шубу из соболя. - Батасухэ протянул низкорослому барабанщику нож.

Кочевник отодвинул в сторону половичок, сплетённый из соломы, и вонзил лезвие в промёрзшую землю. Через четверть часа его сменил другой степняк. К условленному сроку лаз был прорыт, чтобы пролезть по нему, необходимо было снять всю верхнюю одежду, но всё равно, проход был слишком узок.

- Норжон, ты полезешь первым, я за тобой, потом ты, Уен замыкающий.

Батасухэ снял тулуп и остался в одной рубахе. Из узкого окошка мерцали звёзды, ночное небо его будущей Родины, обратно в степь он не поедет. Гибель отца, затем бесславное поражение и плен. Наверно, сто раз прав Рысёнок, когда говорил об особом пути воина через лишения и утраты. Если бы тогда он знал всю историю своего рода? Если бы знал отец? Если бы? Снег провалился внутрь лаза, Норжон высунул голову и застрял. Все попытки прокрутиться не приводили к успеху. Наблюдая за этим безобразием, Свиртил даже захотел помочь степняку, но это уже было бы перебором. Наконец-то кто-то сообразительный подтолкнул Норжона, и тот продвинулся на десяток сантиметров, затем ещё чуть-чуть. Батасухэ выползал из поруба точно таким же способом. Как только он выбрался, Норжон присел у частокола, давая возможность командиру вскарабкаться на него и перемахнуть через забор.

- Стреляй, - тихо сказал Свиртил литвину с луком, как только Батасухэ оказался по ту сторону ограждения.

Стрела прошила шею кочевника, пришпилив того к брёвнам частокола словно жука. Оставшиеся степняки даже не смогли выбраться, голова одного из них торчала из снега, когда Уена тащили назад за ноги караульные литвины.

- Тревога! - Проорал Славка после знака поданного Свиртилом.

Несколько стрел вонзились рядом с людьми Торопа, те занервничали и были готовы дать дёру, но тут перед ними показался беглец. Над частоколом вспыхнули факелы, освещая бывшего узника бегущего к своим 'спасителям'.

- Быстрее, прыгай на лошадь! - Успел прокричать один из них и сам свалился под копыта своего коня. Стрела с затупленным наконечником ударила точно в шлем. Убить не убила, но оглушило воина весьма знатно.

Тороп услышал крики со стороны острога. Неужели его хитроумный план рухнул? Пора спасать свою шкуру, не дай Бог меркурьевцы начнут прочёсывать местность и тогда уже самому не избежать вонючего поруба. Боярин собирался уже разворачивать коня, как на него вылетели двое всадников.

- А где Андрейка? - Только и смог вымолвить Тороп.

- Там остался. Обстреляли нас. Поспешай боярин. - Трое всадников рванули в сторону просеки, подальше от острога, где уже раскрывались ворота для преследователей.

Погони, как таковой не было, скорее всего, если бы смоляне заплутали в ночном лесу, то им бы даже помогли. Но этого не случилось, лошадки запомнили дорогу. Желая поскорее избавиться от надоедливых наездников, которые почему-то предпочитают ночные прогулки - дневным, они неслись в сторону тёплого стойла, со скоростью, которая позволяла развить заснеженная тропинка. Витовт проследил беглецов вплоть до одиноко стоящего сруба, в котором останавливались охотники, промышляющие в окрестных лесах, и натоптал от просеки в сторону реки, имитируя преследование. На рассвете, троица покинула место отдыха и отправилась прямиком в Смоленск, где на подворье боярина Торопа их ожидала натопленная баня.

Андрейка очнулся, когда ему уже вязали ноги, пробовал было дёрнуться, да куда там. Тело накрепко было примотано к толстой жердине.

- Жить хочешь? - Спросил лежащего на снегу Тороповского холопа воин. - Тогда не брыкайся.

Смолянина отнесли в дом, где и оставили связанным до утра. С первыми петухами Андрейку разбудили, дали испить горячего сбитня, отвязали от жерди, и повели на допрос. Специальное помещение размещалось в подвале и отличалось от подобных своей эпохи только деталями интерьера. Тут не было дыбы и жаровни, клещей и крючьев. Был только специальный стул с зажимами и стол с кольцом, через которое проходила цепочка кандалов, да широкая лавка напротив. Но эта видимая простота давала воображению такую богатую почву, что оказавшемуся здесь пленнику весьма неуютно. Свиртил прохаживался возле Андрейки, пока тот ёрзал на неудобном сидении, и говорил: