Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте

— Это отчего же? — поинтересовался Ваня. — А вот тебе и чай. Я не слишком крепко заварил?

— Нормально. А причина такой нелюбви светского общества к князю Мещерскому простая — его особые сексуальные пристрастия.

— Неужели гей? — удивился Углов.

— Он самый. Я в этом убедился во время визита: все лакеи у князя одного типа, похожие на девушек в цвету, и еще некий Коля, род занятий которого князь затруднился определить. Ты учти, что это в наше время установилось терпимое отношение к мужеложеству, а в ту эпоху, где мы сейчас находимся, оно считалось уголовным преступлением. Причем не только в России, но повсюду — Оскар Уайльд провел конец жизни в тюрьме как раз по такому обвинению. Но для нас это как раз не очень важно. А важно то, что во всей литературе подчеркивалась особая близость князя Мещерского к императору Николаю.

— Что, неужели он тоже?! — воскликнул Углов.

— Нет, не в этом смысле! Николаю нравились взгляды князя на политику, на государственное устройство России. Особенно ему нравилось стремление Мещерского «поставить точку на реформах Александра Второго». Император Николай сделал это высказывание, так сказать, трендом всей своей политики…

— Так вот почему он с такой нелюбовью относился к Столыпину! — воскликнул Ваня.

— Ну конечно! Император никак не мог сочувствовать столыпинским реформам, потому что ненавидел, вслед за Мещерским, само слово «реформа». Уф, хорошо заварился! Я еще полчашечки налью, ладно? Сейчас, еще несколько слов, и пойдем.

— Постой, а ты точно уверен, что был в гостях именно у Мещерского? — спросил Углов. — Как ты в этом убедился? Несколько лакеев со смазливыми мордашками — еще не причина, чтобы делать такой важный вывод!

— Да не только в лакеях дело! Все сходится! Он владеет газетой (и я знаю какой — «Гражданин»), написал десяток книг, близок к царю… И потом — внешность! Этот лысый череп, бородка, возраст… Это Мещерский, сомнений нет. Но погодите, я не сказал еще одну важную вещь.

— Что, неужели нашелся иностранный след? — нетерпеливо спросил Ваня.

— Нет, но во время нашей беседы хозяин кабинета упомянул о существовании…

Какой-то звук, донесшийся от входной двери, заставил Углова насторожиться. Он сделал Дружинину знак, и тот, мгновенно все поняв, сменил тему разговора.

— Да, чай ты, Ваня, заварил на славу… — заявил он, одновременно достав из кармана револьвер. Углов в это время встал, посмотрел на входную дверь, но направился не к ней, а к двери черного хода. Подошел — и резко ее распахнул.

Человек, стоявший по другую сторону двери, этого не ожидал. Это был человек неприметной наружности, в кургузом пальто и котелке. Наиболее примечательной частью его облика был револьвер, который нежданный визитер держал в опущенной руке.

Углов не дал ему времени опомниться и поднять руку с оружием. Он нанес стоявшему сокрушительный удар в солнечное сплетение, от которого тот согнулся пополам, и затем еще один — сверху, в затылок. От этих двух ударов филер рухнул на площадку лестницы. Он упал почти неслышно, издав лишь слабый стон. Однако у тех, кто стояли за дверью квартиры, как видно, был отличный слух — они расслышали подозрительный звук, донесшийся из квартиры.

Входная дверь распахнулась, и сразу три револьверных дула наставились на оперативников.

— Руки поднять, поднять! — раздался начальственный окрик. — Будем стрелять!

Эта угроза никого не испугала. Дружинин, который успел заранее достать свое оружие, выстрелил, и агент, стоявший ближе всех к инженеру, свалился на пол. В ту же секунду Углов схватил Ваню, застывшего посреди комнаты, и выдернул его на кухню; два выстрела, произведенных полицейскими, прошли мимо, расколов лишь зеркало шкафа. Дружинин кинулся вслед за товарищами, но тут раздался еще один выстрел, и инженер охнул, схватившись за окровавленную ногу. Упав на пол позади обеденного стола, он еще раз выстрелил в сторону двери и крикнул Углову:

— Уходите! Я их задержу!

— Без тебя не пойдем! — крикнул майор.

— Идите, к черту помощь, а то всех возьмут! Скорей!

Словно в подтверждение его слов, внизу, на лестнице черного хода, послышались голоса, топот ног нескольких человек. Углов понял, что Дружинин прав. Не говоря больше ни слова, он потянул за собой Ваню. Они выбежали из квартиры. Отсюда, с площадки лестницы, Углов выстрелил вниз, в полицейских, поднимавшихся вверх. Кажется, один из них упал, но не было времени в этом убедиться. Майор и не собирался пробиваться вниз, на улицу — он понимал, что это невозможно. Вместо этого он потянул Ваню наверх. Они пробежали мимо двери четвертого этажа и оказались перед лазом на чердак. Углов ударил рукояткой револьвера по слабому замочку, и тот открылся. В это время снизу, из покинутой ими квартиры, донеслось еще несколько выстрелов — Дружинин пока не собирался сдаваться.

Оказавшись на крыше, майор огляделся и побежал влево; Ваня за ним. Они добежали до конца крыши; метрах в двух ниже их и на таком же расстоянии в длину виднелась крыша соседнего дома.

— Паркур! — крикнул Углов. — Не занимался? А зря! Все равно другого выхода нет! Давай за мной!

Он коротко, в два шага разбежался и прыгнул. Приземлился майор точно на край крыши. Ваня не был уверен, что у него тоже так получится, но дожидаться здесь полицейских он тоже не собирался. Он разбежался побольше, чем Углов, и прыгнул что было сил. Он был уверен, что пролетит мимо, но тут его ноги ударились о самый край крыши; Углов рванул его к себе.

— Дальше! — крикнул он. — Стоять нельзя!

Едва они добежали до ближайшего дымохода, как позади грохнул выстрел: полицейские достигли края крыши. Повторить прыжок двух оперативников никто из них не решился; остановившись у края, агенты посылали вслед беглецам пулю за пулей. Расстояние здесь было не слишком большое, так что у них был большой шанс попасть в цель. Но пока они пристрелялись, беглецы успели нырнуть в чердачное окно.

— А вы что, знали, что тут крыша ближе? — спросил Ваня. — Вы тут все обследовали?

— Нет, не все, — ответил Углов на бегу. — Например, я не знаю, можно ли с этого чердака выйти. Но снаружи — да, снаружи смотрел. Привычка такая есть…

Он подбежал к чердачной двери (в этом доме был не лаз, а именно дверь), толкнул — и дверь открылась. Снизу доносились женские и детские голоса, звенела посуда. Углов спрятал револьвер в карман, пригладил волосы, потом взглянул на Ваню и сказал:

— Иди вперед. Держись уверенно и улыбайся. На вопросы не отвечай и, главное, не останавливайся.

Ваня спустился по длинной винтовой лестнице и попал в просторный коридор с паркетным полом. По всему было видно, что они попали в частный дом, где жила большая и богатая семья.