Андрей Гончаров - Яд для императора

Ясная и четкая речь Белла заметно ободрила его русского партнера. Лицо Енохина приняло обычный цвет, к нему вернулось самообладание, и профессор сказал:

— Какое безумное, какое подлое обвинение! Не думал, что когда-либо услышу что-то подобное! Я всю жизнь посвятил служению императорской фамилии, служению своей стране, и вдруг услышать такое! А этого молодого человека я припоминаю: он явился ко мне в Петербурге, расспрашивал об обстоятельствах смерти государя. Но я никогда не думал, чтобы эти подозрения… Вы бы лучше, сударыня…

Тут профессор повернулся в Кате и адресовался лично ей.

— Вы бы лучше заинтересовались тем турком, что все вертелся возле одного из унтер-офицеров караула, из татар!

— Что за турок? — живо спросила Катя.

— Что за татарин? — вслед за ней спросил Углов.

— Был в карауле Зимнего один такой служивый, — отвечал Енохин. — Фамилии его не помню, а звали Ахмет. И вот, когда Ахмет выезжал из дворца, чтобы сопровождать государя, я пару раз видел возле его коня какого-то субъекта, по виду турка. Я еще тогда подумал: «Что этот осман здесь делает?» Но значения не придал. Но теперь, когда все так повернулось, когда такие подозрения…

— А этот Ахмет все так же служит во дворце? — спросил Углов.

— Откуда же мне знать? — пожал плечами Енохин. — Я за ним не следил. И вы, как вижу, тоже. Вместо этого вы преследуете ученых, занятых своими исследованиями.

Повисла неловкая пауза, после которой мистер Белл спросил:

— Ну, что, у вас остались еще какие-то вопросы?

— Нет… нет, не осталось, — ответил Углов, поднимаясь. — Прошу извинить за… В общем, мы пошли.

— Я только попросил бы молодого человека, который проломил дверь черного хода, немного убрать на кухне, — сказал хозяин квартиры. — И в следующий раз, если у вас будет нужда меня навестить, пользуйтесь, пожалуйста, парадным — черный ход у меня заколочен. Точнее, был заколочен…

В молчании сыщики спустились по лестнице. И только на улице Катя неожиданно спросила:

— А вы знаете, кто этот профессор Белл? Я только сейчас поняла! Это тот самый Белл, который учил — то есть будет учить — молодого студента Артура Конан-Дойля! Он будет известен в университете своим дедуктивным методом и станет прообразом Шерлока Холмса!

— Вот как? — без особого восторга спросил Углов. — Если так, то интересно. Но гораздо интересней мне другое…

— Что же?

— Что это был за турок, о котором говорил Енохин? И где его нам разыскать?

— Очень рад, душа моя, очень рад вас видеть в добром здравии! — приветствовал граф Орлов статского советника Углова, когда тот вошел в его просторный кабинет. — Вот, садитесь. Не желаете ли сигару?

— Благодарю, граф, но я не курю, — отвечал статский советник.

— Да, слышал, слышал про такую вашу особенность, — кивнул Орлов. — Редкий, хочу заметить, случай среди нынешних молодых людей, чтобы человек с положением — и вдруг не курил… Да, так вы, стало быть, просили о встрече? В вашей записке сказано, что необходимо мое содействие. И в чем же?

— Видите ли, ваше высокопревосходительство, — начал Углов, — в ходе расследования мне стало известно, что в охране покойного государя нес службу некий человек по имени Ахмет. Этот Ахмет может быть причастен к смерти императора. Я провел расспросы во дворце, и мне сообщили, что такой рядовой действительно был, но сейчас во дворце не служит, поскольку его часть снята с охраны Зимнего и отправлена в Крым, в действующую армию. Я собираюсь ехать на юг, разыскать и допросить Ахмета. Для этого мне нужно ваше содействие.

— Но ведь я, помнится, давал вам некую бумагу? — отвечал Орлов. — Она содержала предписание всем чинам жандармского ведомства оказывать вам в вашем расследовании всемерное содействие.

— Да, это верно, вы дали такую бумагу, и она мне очень помогла, — сказал Углов. — Однако теперь мне предстоит иметь дело с солдатом действующей армии. И я боюсь, что предписание шефа жандармов не покажется его командирам таким уж обязательным документом. Я просил бы ваше превосходительство оказать мне содействие в получении другого документа, на этот раз подписанного военным министром князем Долгоруковым или же генерал-фельдмаршалом Паскевичем.

— Мое предписание не покажется господам офицерам достаточным? — граф Орлов удивленно поднял брови. — Они решатся манкировать указанием шефа корпуса жандармов? Невероятно! Хотя… Возможно, в последние годы я был несколько далек от военной среды. Может быть, нравы в ней несколько изменились, и вы правы. Что ж, я постараюсь достать для вас такую бумагу. Я как раз завтра должен встретиться с князем Василием Андреевичем и попрошу его об этой услуге. Но скажите, господин статский советник, почему вы обратились с этой просьбой ко мне? Почему бы вам не попросить помощи у вашего непосредственного начальника — у самого Государя?

— Я бы так и сделал, — отвечал Углов, — но в последние дни Государь несколько нездоров… Он не принимает… Так что я не решился его беспокоить.

Услышав такое объяснение, граф Орлов изобразил на лице полное понимание и даже несколько раз кивнул. Однако собеседник, если бы внимательно присматривался к лицу шефа жандармов, мог бы заметить, как насмешливо блеснули его глаза.

— Да, это бывает, что Государь нездоров… — сказал Орлов. — Правда, как раз в последние дни мне что-то не приходилось слышать о какой-либо хвори, одолевшей императора. Наоборот: после похорон своего венценосного отца Государь необычайно деятелен. Каждый день во дворце проходят совещания, строятся планы… Большие планы! Там граф Павел Дмитриевич, господин Милютин… Буквально на днях Государь выпустил ряд распоряжений, непосредственно касающихся моего ведомства. Так, он повелел перевести из каторги на поселение тех участников известного возмущения 1825 года, кто еще отбывал срок. А нескольких вообще повелел отпустить и разрешил им вернуться в свои имения. Может быть, вы именно эти распоряжения Государя считаете признаками его нездоровья?

— Ни в коем случае! — воскликнул статский советник. Он выглядел растерянно; видно было, что он не ожидал такого продолжения разговора. — Я не считал… не считаю… видимо, я ошибся…

— Да, несомненно, вы ошиблись, батенька, — кивнул Орлов. — Крепко ошиблись. Прежде всего в том, что представились мне как доверенное лицо нового императора. Мне уже тогда, при первом нашем свидании, это показалось странным, а уж теперь, когда я знаю больше, может вызвать только улыбку. Мне не стоило большого труда установить, что Государь вовсе не давал поручения о проведении тайного расследования относительно смерти своего отца. Вы все это выдумали!

На лбу чиновника для особых поручений выступил холодный пот. «Это провал! — промелькнула в голове отчетливая мысль. — Что делать? Бежать?»