Андрей Гончаров - Яд для императора

— Выходит, итальянский воздух оказался для вас целительным? Лечение помогло? — спрашивал автор «Записок охотника». В разговоре он слегка картавил.

— Да, я совершенно, совершенно поправился! — отвечал его собеседник. — Чувствую себя словно заново родившимся!

— Значит, с новыми силами за работу?

— Только о ней и думаю! У меня столько планов! Тем более теперь, когда закончилось это мрачное царствование, мы сможем наконец вздохнуть полной грудью! Кончатся эти бесконечные цензурные придирки, и не надо будет забивать пробоины в журнале этими дурацкими приключенческими романами, которые я вынужден был сочинять. Нет, теперь в «Современнике» будут печататься только истинные шедевры! Ваши вещи, Иван Сергеевич, там будут на первом месте! Ну и, конечно, статьи Чернышевского, Белинского — те, что мы не могли опубликовать при его жизни… А помните молодого писателя Достоевского? Мы еще печатали его роман «Бедные люди»…

— Да, отлично помню, — отвечал Тургенев. — Совершенно невоспитанный господин.

— Ах, оставьте! Страдания, на которые его обрекли, совершенно искупают некоторые огрехи его воспитания. Так вот, мне пришло известие, что он отпущен в полк в чине унтер-офицера. А главное — что он снова пишет. Так что можно рассчитывать… А вы сейчас — что пишете?

— Я как раз закончил роман «Рудин» и собираюсь его вам отправить, — отвечал Тургенев.

— Буду ждать, буду ждать с нетерпением!

— А жить вы где предполагаете? Я слышал, вы с Авдотьей Яковлевной сняли новую квартиру на Загородном проспекте?

— Да, пока будем жить там. Но это положение меня не совсем устраивает. Видите ли, наши отношения с Авдотьей Яковлевной и с Иваном Ивановичем…

Тут говоривший обернулся и, заметив стоявших неподалеку Катю и Углова, понизил голос, так что стало ничего не слышно. Кроме того, в это же время подоспел и Дружинин с билетами; пора было садиться в вагон. Еще раз обернувшись на двух великих русских писателей, Катя с сожалением двинулась прочь.

Пока шли, Углов объяснил Дружинину, что это за люди стояли от них неподалеку. Титулярный советник с интересом обернулся, даже остановился на несколько минут, приглядываясь к собеседникам на перроне, а затем произнес:

— Да, интересное все же у нас задание! Словно экскурсия. И знаете, в чем отличие от нашего времени?

— Ну, наверно, в том, что в наши дни гениев что-то не видно… — ответил Углов.

— Вот именно — не видно! Они наверняка есть, в каждую эпоху гениальные люди рождаются. Но пока что их никто не знает. А здесь — все известно! Подходи, знакомься, бери автограф… А ты что, кстати, не взяла? — спросил он у Кати.

— Какой автограф? Они бы посмотрели на меня, как на идиотку. В те, то есть в эти, времена такое еще не было принято…

…Уже спустя два дня члены следственной группы сошли с парохода в Дувре и спустя час прибыли в Лондон.

Но как найти в огромном чужом городе русского профессора? Тем более если он сам не будет афишировать свое пребывание здесь? Ведь бумага от князя Орлова в Англии уже не поможет… Углов был в некоторой растерянности, не зная, с какого бока приступить к решению этой задачи. На выручку пришла Катя Половцева.

— Не изволь беспокоиться, сударь, супруг мой драгоценный, — заявила она еще в поезде, когда они проезжали через Францию. — Это горе — еще не горе, эту задачу я возьму на себя.

— Как же решишь ты эту задачу, царевна моя лягушка? — в тон ей произнес руководитель группы.

— А вот как, — уже другим, деловым тоном ответила Катя, тряхнув кипой всевозможных газет, закупленных ею на берлинском вокзале. — С помощью прессы! Пресса, чтобы ты знал, источник знаний и светоч прогресса. Особенно сейчас, в середине XIX столетия. Вот, видишь, что здесь пишут?

— Я есть иностранец и германский язык не понимайт, — отвечал Углов.

— Ладно, зато я его понимаю. Так вот, здесь сообщают, что вчера в Лондоне открылся Всемирный конгресс цитологов. На нем ожидаются выступления таких светил науки, как австрийский профессор Карл Рогинский и немецкий ученый Рудольф Вирхов. В открытой дискуссии столкнутся два ведущих направления в изучении заболеваний! На конгресс съехались ученые и практикующие врачи со всего мира, число участников превышает триста пятьдесят человек…

— Все это замечательно, но какое отношение этот конгресс имеет к нам? — спросил Дружинин.

— А то, Игорек, что наш Енохин — прежде всего врач. И хороший врач, наверное, лучший сейчас в России. Возможно, он при этом и чей-то агент и убийца царя, но интерес к врачебной науке у профессора никуда не девается. Так что он обязательно посетит упомянутый конгресс. И мы его там найдем.

— Что ж, возможно, — сказал Углов, заметно оживившись. — Прикинемся какими-нибудь коммивояжерами или продавцами пепси-колы, проникнем на конгресс…

— Нам совсем не нужно будет никем прикидываться, — твердо заявила Катя. — Тем более продавцами еще не изобретенных товаров. Мы будем полноправными участниками конгресса! Тем более что никаких особенных документов для этого не требуется. Я уже все продумала. Ты запишешься как крупный практикующий врач из Чикаго Кларк Корнер. А я — как твоя жена, операционная сестра Кларисса Корнер.

— Но почему обязательно из Чикаго? — спросил Углов.

— Из-за твоего акцента, — объяснила Катя. — Он у тебя, дорогой, совершенно неистребим. Я даже сначала хотела сделать тебя австралийцем, но потом решила, что это чересчур экзотично. Все равно тут никто не знает, какой выговор в Чикаго. Ну, а я — по легенде, конечно — в прошлом англичанка, выросла в приличной семье, поэтому выговор у меня абсолютно аристократический. Поселимся в отеле «Миллениум», на Оксфорд-стрит. Гостиница хорошая, хотя и дорогая. А главное — находится неподалеку от Кенсингтона, где проходят заседания конгресса.

— Ну, а мне ты какую роль отвела, интересно? — спросил Дружинин. — Случайно не негра-слуги почтенного профессора Корнера?

— Успокойся, у тебя тоже роль будет вполне почтенная, — сказала Катя. — Ты у нас будешь инженер Хьюго Френделл из Кейптауна. На конгресс тебе, как инженеру, ходить незачем. Зато можно осуществлять слежку за объектом, если таковая понадобится. Поселишься там же, в «Миллениуме», только отдельно от нас.

— Ну, и на том спасибо, — пробурчал капитан.

Первые пункты Катиного плана осуществились с замечательной легкостью. Супруги Корнер из Чикаго легко нашли свободный номер в отеле «Миллениум». Номер был хорош — из трех комнат, с отдельной ванной и газовым освещением. Правда, узнав про стоимость этих апартаментов, «доктор Корнер» только крякнул, но вида не подал. Нашлось жилье и для «инженера Френделла».

Расположившись, супруги в сопровождении инженера отправились на Кенсингтон-авеню, на конгресс. Мистер и миссис Корнер вошли внутрь, а Хьюго Френделл занял наблюдательный пост неподалеку.