Андрей Гончаров - Яд для императора

— Ну, в этом вы заблуждаетесь, — заметил статский советник. — Там тоже есть любители указывать и направлять. Впрочем, я не собирался вступать с вами в спор. Извольте позвать сюда всех, кто находится в квартире. Нам нужно всех переписать и допросить.

Хозяин квартиры хотел еще что-то сказать, но только махнул рукой и направился в другую комнату. Спустя минуту в столовой собрались все участники гимнастических занятий. При виде их Углов едва удержался от улыбки — уж больно странную картину они составляли. Среди мужчин двое были худыми, как и сам хозяин, а один, напротив, отличался завидной полнотой. Полосатое гимнастическое трико делало его похожим на надутый рекламный шарик известной сетевой компании. Худые гости помалкивали, а толстяк говорил почти непрерывно.

— Не понимаю, господа, почему наше скромное собрание привлекло ваше внимание, — заявил он. — Занятие гимнастикой сейчас как раз входит в моду в развитых странах. Я читал, что во Франции этим увлечено все образованное общество, просто поголовно! Мы всего лишь идем в ногу со временем!

Женщины — высокая и статная хозяйка квартиры и тоненькая девушка с остреньким упрямым лицом — были не в трико, а в неком подобии греческих туник, опускавшихся ниже колена, однако не доходивших до пола. И если хозяйка старалась держаться с видом «Я вас не боюсь, и не такое видели», то девушка робела чрезвычайно, просто до слез.

Особое внимание оперативников привлек белокурый молодой человек худощавого телосложения с впалой грудью и внимательным взглядом черных глаз. Очевидно, это и был письмоводитель Степан Ласточкин, за которым они охотились.

Углов дал указание титулярному советнику. Тот уселся за стол и переписал всех присутствующих: имя, фамилию, возраст, род занятий и место проживания. Выяснилось, что они угадали: белокурый оказался Ласточкиным. После этого статский советник заявил:

— Сейчас вы все можете быть свободны. Снимать с вас показания мы будем позже. Но одного участника сборища я попрошу задержаться. Я имею в виду господина Ласточкина. Мы должны задать ему несколько вопросов.

— Я?! — воскликнул письмоводитель. — Но почему? С какой стати?

— Я же сказал: нам нужно задать вам несколько вопросов, — повторил Углов.

После чего, повернувшись к хозяину квартиры, спросил:

— Скажите, господин Булыгин, мы не слишком вас затрудним, если займем на некоторое время одну из ваших комнат? Нам необходимо провести в ней беседу с господином Ласточкиным. Хочу предупредить: если вы откажетесь, нам придется везти вашего друга к нам в управление и снимать с него допрос там.

— Не хотелось бы, конечно, чтобы у меня в доме велись подобные беседы, — произнес учитель. — Но если Степану придется ехать на Гороховую… Нет, уж лучше у меня. Можете занять кабинет.

И он указал на комнату, в которой проходили гимнастические занятия. Ласточкин растерянно обернулся, словно ища поддержки у товарищей, а затем, понурившись, прошел вслед за сыщиками в кабинет.

Привратник Потап Япрынцев не обманул: книг у господина учителя было много. Все стены маленького кабинета были уставлены томами. Были книги не только на русском языке: имелись латинские, французские, немецкие авторы. Дружинин, имевший склонность к собиранию старых книг и посещавший иногда книжные развалы, восхищенно вглядывался в тисненые корешки за стеклами.

Между тем статский советник, не теряя времени, снял со стола все еще стоявшие на нем гири, подвинул стул себе, напротив поставил другой стул, для подозреваемого.

— Садитесь, Ласточкин, разговор предстоит долгий, — сказал он.

После чего, обращаясь к Дружинину, заметил:

— Ты бы тоже садился, может, что-то записать придется. И потом, ты во дворце бывал, можешь кое-что сказать.

Когда все уселись, Углов сказал:

— Итак, господин Ласточкин, с вами беседуют чины жандармского управления. Я статский советник Углов, а это титулярный советник Дружинин. Мы проводим расследование обстоятельств, связанных с кончиной императора Николая Павловича. Теперь понятно, почему мы интересуемся именно вами?

Гость учителя Булыгина и так не отличался здоровым цветом лица. А при этих словах статского советника он побледнел так, что стал похож на покойника. Он хотел что-то сказать, но у него, как видно, сдавило горло, и он просто кивнул.

— Скажите, ведь вы давно служите при дворе? — начал допрос Углов.

— Да… то есть, нет! — воскликнул письмоводитель, наконец справившись с волнением. — Изволите видеть, тут закралась ошибка. Нельзя сказать, что я служу при дворе. Я продолжаю числиться при полицейском управлении, а во дворец вроде как откомандирован.

— Это неважно. Главное, что вы там работаете. Поэтому я повторю свой вопрос: давно вы там находитесь, в Зимнем?

— Уже четыре года.

— И все эти годы — в непосредственной близости от императора?

— Да, я был допущен к переписыванию бумаг покойного Государя, — кивнул Ласточкин. — Иногда Его Величество и диктовать мне изволил…

— Значит, вы часто общались с императором, имели возможность его близко изучить, — продолжал Углов. — Скажите, как вы к нему относились?

— Не понимаю… — пробормотал письмоводитель. — Что значит: как относился? Как к Государю, с надлежащим почтением…

— Вот как? — Углов прищурился. — А у нас есть свидетель, который утверждает, что вы смотрели на Государя со злобой, даже с ненавистью!

— Свидетель? Какой свидетель? — бледное лицо Степана Ласточкина покрылось пунцовыми пятнами; он стискивал руки на груди, и они заметно дрожали. — Не может быть, напраслина это! Никогда я так не смотрел! Я императора Николая почитал, как и заповедано… Да он такой человек был, что его все почитали… Солдат, воин, всегда в суровости себя держал, на солдатской койке спал…

— Не надо нам рассказывать, как жил покойный Государь, мы это знаем, — вступил в разговор молчавший до сей поры Дружинин. — Но знаем и то, что ты не всегда смотрел на него с почтением. Иногда, когда ты думал, что тебя никто не видит, ты себя выдавал. И не отпирайся: ведь господин статский советник тебе сказал, что у нас есть свидетель! Лучше скажи вот что: это ты дал Государю чашу с ядом?

— Яд?! Так вот вы что задумали! Вот зачем сюда явились! — вскричал несчастный письмоводитель. — Только врете вы все! Выдумываете! Нет у вас никакого свидетеля! Никто не мог этого видеть!

— А если мы назовем тебе имя свидетеля, о котором говорили, — тогда скажешь правду? — тихо, почти шепотом спросил Углов.

— Правду? Какую правду? — пролепетал Степан Ласточкин. — Я правду всегда готов сказать…

— Правду о том, как ты на самом деле относился к императору Николаю, — уточнил статский советник. — И о его отравлении. Ну, что, идет?