Андрей Гончаров - Яд для императора

— Владелец, может, и купец, только вряд ли он живет здесь со своим семейством, — ответил на это Дружинин. — Обрати внимание: половина окон освещены, а половина — темные. И каждое освещенное окно имеет свой цвет. Ну, то есть абажуры над лампами у всех разные. В собственном доме, который занимает одна семья, так не бывает.

— Наблюдение верное, — согласился Углов. — Выходит, дом сдается внаем, поквартирно. И наш письмоводитель пришел в гости к одному из квартирантов. Вот только к какому?

— А мы это сейчас узнаем, — сказал капитан.

Он вернулся к двери и уверенно позвонил. Раздались шаркающие шаги, дверь открылась на узкую щель, и показался чей-то глаз, который с некоторым испугом воззрился на позднего гостя.

— Вам кого? — спросили из-за двери.

— Мы из жандармского управления, — веско произнес Дружинин. — Ну-ка, быстро открывай, разговор есть.

— Сию минуту, ваше благородие, открываю, — засуетился человек за дверью. — Не извольте сердиться, что не сразу, сами понимаете, место у нас отдаленное, да и время позднее…

Дверь открылась, и сыщики вошли в небольшую переднюю, освещенную масляной лампой. Газового освещения в доме, видимо, еще не было. Вправо и влево от передней уходили коридоры, узкая деревянная лестница вела на второй этаж.

Человек, открывший им дверь, был то ли слугой, то ли швейцаром — во всяком случае, на нем имелось некое подобие грязной и чрезвычайно ветхой ливреи. Это был тщедушный человек лет пятидесяти, в глазах у которого читался страх перед могущественными пришельцами.

— Ну-ка, говори быстро, кто ты такой и чего здесь делаешь! — приказал Дружинин.

— Я, изволите видеть, служу здесь вроде как швейцаром, — объяснил обладатель ветхой ливреи. — А заодно и за домом присматриваю, так что получаюсь вроде домоправителя. А прозвание мое Потап Япрынцев.

— А чей это дом? И кто в нем проживает?

— Сей же час все расскажу, ваше благородие! — с готовностью произнес домоправитель. — Дом этот, изволите ли видеть, принадлежит купцу второй гильдии Суходоеву Петру Карповичу. Но сам он здесь не квартирует, сам он живет в другом своем доме, расположенном…

— Не тяни! — прервал говорившего капитан. — К чему нам дома вашего купца? Нас интересует, кто здесь живет!

— Здесь, изволите видеть, много кто проживает, — заторопился Япрынцев. — Набито народа, как огурцов у огорода. Однако народишко все незначительный, малого калибра. Но притом, смею заметить, всё людишки смирные, ни в каком злоуправстве не замеченные. Вот здесь, на первом этаже, проживает Шалохвост Трофим, приказчик, с женой и двумя малыми детьми. За ним, дальше по коридору…

— Подожди, всех нам не надо, — снова остановил его Дружинин. — Ты вот что нам скажи. Только что, перед нами, сюда вошел один человек. Ты его впустил, не спрашивая. Стало быть, ты его знал, видел не первый раз. Скажи: к кому он направился?

— Совершенная ваша правда, ваше благородие! — воскликнул домоправитель. — Господин энтот к нам не в первый раз приходит. А в который, я уж и не упомню. С прошлой осени ходит, кажную неделю-с. Прозвания его я, правда, не знаю, а вот куда направляется, мне доподлинно известно. Проследовал молодой человек на второй этаж, в квартиру господина Булыгина.

— Где она находится, в какой стороне? Покажи! — потребовал Дружинин.

— Вон там, слева, — отвечал его собеседник, ткнув пальцем в потолок.

— А что за Булыгин такой? Чем занимается? — вступил в разговор Углов.

— Булыгин Алексей Гаврилович, изволите видеть, проживает у нас, почитай, уже два года, — начал рассказывать Япрынцев. — Служит он в Измайловской прогимназии, преподает там математику и прочие естественные науки. Человек ученый, книг у него уйма, сам видел.

— Молодой, старый? Жена, дети есть? — продолжал допрашивать Дружинин.

— Не сказать, чтобы молодой, но и не старый, — отвечал собеседник. — Супруга у него имеется, звать Лариса Елисеевна. Очень приветливая особа, всегда поздоровается, на праздник гривенник не забудет старику вручить… А детей нет, детей у них не имеется.

— А другие гости есть?

— Да, кроме этого господина, еще двое молодых людей и одна девица, — сообщил швейцар. — Они раньше пришли.

— А чем они там занимаются? Что за разговоры ведут? — спросил Дружинин. — Неужели ты не любопытствовал?

— Да как вам сказать… Я бы, может, и полюбопытствовал, да уж больно лестница у нас в доме крутая, — посетовал домоправитель. — К тому же и полы донельзя скрипучие, так что подобраться к двери незаметно не слишком возможно…

— Ладно, Потап Япрынцев, пока у нас вопросов к тебе нет, — заключил Углов. — Сейчас мы проверим, насколько скрипучие у вас полы. Я все-таки рискну подняться и послушать, что там происходит в квартире господина учителя математики.

Они с Дружининым отошли к лестнице, где домоправитель уже не мог их слышать. Тогда Дружинин тихо сказал руководителю группы:

— А я, пожалуй, попробую заглянуть в квартиру учителя снаружи.

— Как же ты это сделаешь? — удивился Углов. — Ведь квартира на втором этаже!

— Я ведь не зря спрашивал, где квартира учителя находится, — ответил Дружинин. — Я запомнил, что примерно в этом месте на улице растет дерево, довольно большое. Я на него заберусь да и загляну в окно. Если шторы неплотно задернуты, может, чего и увижу.

— Ладно, давай забирайся на свой наблюдательный пункт, а я пойду послушаю под дверью, — решил Углов. — Через полчасика встретимся здесь же, у лестницы, тогда и решим, что делать.

Игорь Дружинин вышел на улицу, подошел к росшему возле дома дереву. Это был тополь — самое распространенное дерево столицы империи. Как это обычно бывает у тополей, нижние ветви отсутствовали и начинались выше человеческого роста. Однако шустрого титулярного советника это обстоятельство не остановило. Он разбежался, оттолкнулся ногой от ствола и повис, раскачиваясь, на нижней ветке. Подтянулся, перебрался поближе к окнам. Заглянул в одно: поверх коротких занавесок отлично просматривалась пустая комната с накрытым для чая столом. Зато из соседнего окна доносились звуки голосов, на занавеску падали тени людей. Стало быть, все там. Титулярный советник перелез на другую ветку, продвинулся поближе к нужному окну. Ветка гнулась, но пока держала. Игорь Дружинин встал и заглянул в окно. Увиденное так поразило его, что он чуть не свалился с дерева — во всяком случае, пришлось крепче держаться за соседние сучья. Сыщик удержался и стал смотреть во все глаза.

Смотрел он так долго, минут пятнадцать. Затем, придя к какому-то выводу, пробормотал «Ну, тут все ясно» и стал спускаться. Спустя пару минут он уже мягко спрыгнул на брусчатку и направился назад, в дом.