Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии

— Хорошо, – буркнул я, доставая из планшета блокнот, и, открыв его на нужной странице, приказал: – Записывай, за минуту до начала движения передашь в штаб партизанского корпуса… Крот дяде Вове. Прогулка прошла с успехом. Встретил трёх хулиганов и бабку с авоськами. Хулиганы известные, ты их знаешь: Сергей, Улан и Стриж, который куриной слепотой страдает. Потом сходил на речку, искупался. Бабка из магазина шла. Отобрал авоськи, теперь за хлебом долго не пойду. У Стрижа нашёл бутылку с водкой, обопьюсь. Побил их всех, хочется ещё подраться. Видел шестерых боксёров, что шли к Фиме, похоже, бить будут скопом. Пошёл на соседнюю улицу, там ещё несколько хулиганов небитых ходят… Записал? – Так точно, – заканчивая записывать, сообщил радист.

— Всё, можешь передавать, мы выдвигаемся.

— Есть.

Радист застучал ключом, передавая азбукой Морзе записанный текст, а я направился к Воронину, что в немецком комбинезоне стоял у своего танка и выслушивал одного из подчинённых в таком же комбезе. Пора отдавать приказ на начало движения.

5 мая 1942 года. 19 часов 57 минут по московскому времени. Районный центр Иванково. Штаб партизанского корпуса

— Есть ответ! – вдруг воскликнул дежурный радист и начал быстро записывать в блокнот передаваемый текст.

Два командира, что негромко беседовали у входа и курили трофейные папиросы, встрепенулись и прошли в комнату, терпеливо дожидаясь, когда радист закончит.

— Всё, по второму кругу пошло, – наконец закончив, оторвался тот, продолжая слушать эфир.

— Что это за галиматья? – прочитав, спросил офицер в форме сотрудника НКВД.

— Для вас галиматья, а для нас простенько зашифрованный текст, – ответил второй и, достав блокнот из планшета и, поглядывая в него, стал читать текст сообщения.

— Так, Смелов, говорите, что там передали, – приказал начальник особого отдела корпуса.

— Да всё нормально, воюют ребята. Уничтожили манёвренную роту со всеми средствами усиления, взяв неплохие трофеи.

— Мы про это и так знаем после опроса раненых, – отмахнулся напряжённый особист.

— Ещё они уничтожили аэродром с истребителями — „ночниками“. Думаю, это тот, что под Чернобылем находится. А также на их счету артиллерийская часть, скорее всего батарея, мы только от дивизиона и выше обозначения имеем, именно поэтому он и не указал обозначение части. Не ошибусь, если предположу, что это была именно батарея. Потом они захватили колонну с продовольствием и имеют его переизбыток. Также у них в достатке топлива, взятого на уничтоженном аэродроме. В данный момент мангруппа покидает эту область и выдвигается в соседнюю, где есть разведанные цели…

— А боксёры?

— Боксёрами у нас обозначены пехотные батальоны. Получается, шесть батальонов идут в сторону позиций майора Филатова.

— А почему его Громов Фимой назвал? – не понял особист, но заглянув в блокнот Смелова, понятливо кивнул: – Так его Ефимом зовут… Ладно, ты сделай нормальный перевод сообщения, а я к Титову. Нужно поставить его в известность, что налажена связь с этим Громовым–Фроловым.

— Что, Фролов снова что‑то натворить успел? – вдруг произнёс кто‑то от дверей. Особист не успел возмутиться разгильдяйством часового, который пропустил к секретному объекту постороннего, но тут же узнал говорившего.

— Мы вас ожидали сегодня ночью, товарищ капитан госбезопасности, – сказал он, мельком посмотрев на сопровождавшего московского гостя адъютанта Титова.

Вошедший в помещение капитан Омельченко пояснил: – Я прилетел на двухместном истребителе. Запаса горючего как раз хватило добраться до вас. Теперь доложите, какие новости появились от Виталия? Что он ещё успел натворить? И главное, где он находится?..

Насвистывая, я сидел на подножке грузовика, с босыми ногами на свежей траве, и, поплёвывая на щётку и изредка макая её в ваксу, натирал до блеска сапоги.

— Не проще ординарцу приказать? – спросил подошедший Малкин.

— Мне и самому не трудно. К тому же у меня нет ординарца.

–

Я же вам, товарищ капитан, выделил бойца из хозотделения?

— У них много работы, чтобы ещё отрывать для этого бойца, а возить с собой одного только ординарца слишком расточительно, нам бойцы нужны.

Присев рядом на корточки, Малкин осмотрелся, разглядывая просыпающийся лагерь, и спросил:

— Теперь можно узнать, почему мы гнали вчера остатки дня и почти всю ночь? Бойцам, вон, всего пять часов на сон было выделено.

— Думаю, вы уже догадываетесь о причинах нашего тут нахождения.

— Да, я присутствовал на допросе того фельджандарма… Вы хотите захватить штаб моторизованного корпуса.

— Ну, я не такой наглый, – оторвавшись от сапога, я удивлённо посмотрел на начштаба. – Да и невозможно это с наличными силами. Это всё равно, что уничтожить из засады моторизованный батальон. Там тоже много техники и личного состава. Я так понимаю, там почти пятьсот человек, считая офицеров штаба. Колонна из машин будет растянута километра на три. И это если ещё они одни будут идти, а не с одним из своих подразделений. Вот уничтожить штаб я надеюсь, так как шансы для этого есть.

— Меня вообще удивляет, как мы сюда добраться смогли, ведь если прикинуть весь наш путь, то мы за восемнадцать часов проехали порядка ста семидесяти километров?

— Даже больше, думаю, все двести будет, – снова плюнув на сапог, стал я тереть его щеткой, проверяя, есть ли в нём моё отражение. – А насчёт странности движения по немецким тылам, то ничего удивительного в этом нет. Я так же делал в сорок первом, работая у них в тылу. Причём тогда у меня была практически вся техника советской. Тут‑то вообще лафа, вся техника немецкая, нанесены одинаковые опознавательные знаки местных охранных частей, что позволяет нам кататься где угодно, так ещё в передовых машинах сидят бойцы в форме офицеров, что могут ответить фельджандармам.

— Шесть раз нас пропустили не останавливая и три остановили. Три поста мы уничтожили, – задумчиво пробормотал Малкин.

— Четыре. Последний раз ты уснул и не видел, как нас остановили жандармы с мотоциклом и бронетранспортёром.

— Что, трофеи взяты? – встрепенулся Малкин.

— Нет, пришлось всё оставить на месте и инсценировать драку со смертельным исходом.

— Поверят?

— Оружие и техника на месте, внешний вид – как будто они сами поубивали друг друга. Вокруг разбросаны пустые бутылки со шнапсом, и ото всех перегаром пахнет, – задумчиво протянул я, беря другой сапог, с одним уже закончил. – Даже если не поверят, нам это не так важно. Три уничтоженных поста. Если на карте совместить их линейкой, то немцы поймут, куда мы двигались, вот и пришлось повозиться с этим постом. Разыграв представление. А если не поверят, то нам сейчас ни холодно, ни жарко, мы уже ушли в сторону и затаились. Пусть ищут, время мы выиграли.