Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

А вот «дядя» — Великий Князь Сергей Михайлович просто в непонятках, что это его племянничку-мажору в голову стукнуло? Что за новая блажь посетила Мишу заполночь? Зачем он уважаемых и уставших людей отрывает от сна?

Продолжаю речь, внимательно изучая их лица и реакцию.

— Империя на грани гибели. Столица фактически в руках мятежников. Балтийский флот на грани измены. Войска в Петрограде в массе своей либо перешли на сторону восставших, либо заняли позицию выжидания. Растеряны или выжидают многие высшие чиновники в столице и на местах. Правительство князя Голицына преступно самоустранилось и прекратило свое существование. Военные начальники в Петрограде демонстрируют полную беспомощность, переходящую в предательство.

Обвожу взглядом присутствующих. На лице Алексеева откровенная насмешка, которую он даже не пытается скрыть. Лукомский практически потерял интерес к моей речи и к моей персоне. Великий Князь изо всех борется с желанием зевнуть и с желанием немедля покинуть премьеру этого фарса. Не спеши, дядюшка, катарсис в этом шоу еще впереди. Интригуем почтенную публику.

— Сегодня утром я имел беседу с председателем Госдумы Родзянко, он предлагал мне стать диктатором и возглавить революцию в России.

Впервые на лице Лукомского проявляется удивление. Он рассматривает меня, как будто видит заговоривший о стратегии диван. Алексеев все еще иронично смотрит, но проблески удивления мелькают во взгляде. Дядя Сергей впервые за время моей речи оторвал взгляд от темного окна и уставился на меня. Не то, чтобы новость эта была каким-то невозможным откровением, но, по крайней мере, в головах их пошли какие-то сопоставления известных им фактов и анализ возможных вариантов в связи с этим.

В любом случае, начального интереса я добился. Эх, господа хорошие, не знаете вы, как эффективно работают СМИ по промывке мозгов в двадцать первом веке. А у меня знаний и практического опыта воздействия на аудиторию несравнимо больше, чем у всяких политОлухов, которых мы приглашали в студию в мое время. Итак, продолжаем наше вещание, уважаемые телезрители. Мы работаем без рекламных пауз. Не переключайтесь.

Делаем драматическую паузу, меняя тему. Пусть возникший интерес пока подвиснет в их головах.

— Как вы все знаете, я всегда был сторонником общественных реформ, здоровых преобразований и расширения народных прав и свобод. Но я, тем не менее, являюсь русским патриотом и генералом Русской Императорской Армии, и я знаю, к какой катастрофе приведет Россию та неконтролируемая революционная вакханалия, которая сейчас происходит в столице. Я прибыл убедить брата пойти на определенные уступки и предотвратить революцию решительными и эффективными мерами, как военного, так и общественного характера, которые снимут остроту выступлений и дадут Империи плавно, без лишних потрясений выйти из революционной ситуации, не допустив развала армии и страны. Могу сказать, что моя миссия удалась лишь наполовину. Мне удалось уговорить Государя провести определенные реформы, но мне не удалось убедить его объявить о них немедля. К сожалению, наш Государь отложил обнародование реформ до своего прибытия в Царское Село. Объявить об этом он хочет именно там. Я же, воспользовавшись уже привычным «Ильей Муромцем», присоединюсь к нему, когда он уже прибудет на место. Пока же я хотел бы заручиться вашей поддержкой и обсудить перечень срочных реформ, которые смогут, как минимум, смягчить остроту ситуации и открыть двери для глубоких и коренных реформ в нашем обществе.

Делаю сюжетный поворот в своих речах, опять переключая внимание аудитории на новую тему.

— Однако, господа, мы должны четко осознавать, что революционная неразбериха нарастает, и у России нет возможности ждать несколько дней. В ближайшие часы в Петрограде образуется несколько самозваных органов власти. Среди них будут и заигравшиеся политиканы из Государственной Думы, и радикалы из крайних левых партий, немецкие шпионы и просто проходимцы. Каждый из этих, так называемых органов революционной власти, будет, соревнуясь друг с другом, стремиться завоевать благосклонность черни, которая в данные минуты громит улицы столицы и окрестностей. Каждый из этих горлопанов будет давать все более дикие и нелепые обещания, каждый из них будет заявлять о себе, как о наиболее радикальной революционной власти и, как следствие, будет все больше разжигать пожар русского бунта. Бунта, который, как мы знаем, бессмысленного и беспощадного. Бунта, который уничтожит всякое подобие дисциплины в столице, а теперь расползается в провинцию, то есть в тыл русской армии. Более того, революционное падение дисциплины уничтожит изнутри и саму Русскую Императорскую Армию. Чем это чревато в условиях войны, не мне вам говорить, господа, ибо все мы прекрасно понимаем, что фронт рухнет, и немцы с австрияками маршевыми колоннами начнут наступление вглубь России.

Перевожу взгляд с одного на другого, а затем на третьего. Пытливо всматриваюсь в их лица, усиливая психологическое давление. Продолжаю.

— Поэтому, нет никакого сомнения в том, что сейчас речь идет не только о чести нашей Отчизны, но и о самом ее существовании, на котором революционными толпами будет поставлен жирный и кровавый крест. Про многие миллионы погибших, я думаю, не стоит и говорить. Но, кто же виноват, и что делать? Извечные русские вопросы, господа. Итак, кто виноват? Мятежники-революционеры? Политиканы из Госдумы? Иностранные шпионы? Нет, господа. Я убежден, что, не смотря на активные телодвижения и шум со стороны всех этих крикунов, главная вина не на них. В этом виноваты мы с вами. Да, господа, в первую очередь именно мы, присутствующие в этой комнате. Господа, дайте мне договорить!

О, есть реакция на провокацию. Присутствующие на ток-шоу негодуют! Алексеев с раздражением вскинулся. Лукомский что-то пытается возразить. Дядюшка просто возмущен. Эмоции при промывке мозгов — первейшая вещь! Зритель уж не безразличный статист на съемках и готов вступить в дискуссию, возразить или прокомментировать. Зритель уже в теме, она его начала цеплять. Едем дальше!

Не давая аудитории утонуть в междусобойских разговорах и обсуждениях, продавливаю свою мысль через ропот возмущения.

— Да-да, господа, именно на нас лежит крест ответственности за судьбу России, за судьбу Династии, за здоровое будущее Отечества. Мы же безответственно ждем, уповая на то, что все как-нибудь разрешится само собой и придет к нужному нам результату. Нет, господа, не придет!

Твердо и жестко проговариваю каждое слово:

— Мы и именно мы обязаны были убедить Государя Императора осуществить те шаги, которые изменили бы ситуацию в обществе и не допустили бы нынешней смуты! Да, господа, я знаю, что Государя трудно убедить, особенно в тех случаях, когда он не хочет быть убежденным. Я также знаю, что на Государя влияли не только военные, но и правительство и Государственная Дума. Но, господа, что взять со штатских политиканов, которых интересует лишь популярность? Разве они могут принимать непопулярные решения? Такие решения может принимать лишь военная элита Империи, которая долгое время была отстранена от принятия политических решений, и которая на полях сражений собственной кровью доказала свое право влиять на будущее России!!!