Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

Главное было не допустить потери управляемости войсками и, если не выиграть у мятежников информационную войну за умы московского гарнизона, то хотя бы замедлить сползание в анархию. Для этого в первопрестольной нужен был жесткий и решительный человек, который не будет оглядываться на мнение «прогрессивной общественности» и сумеет отдавать конкретные адекватные ситуации приказы. В Москве такого человека, как показала известная мне история, не было, но я надеялся, что «дядя» справится. Реально Сергею Михайловичу терять было уже нечего, да и ветер он уловил, как мне показалось, правильно. Тем более, что перед отлетом он успел пообщаться с некоторыми родственниками, в том числе и с Кириллом Владимировичем, так что у меня была надежда на то, что тот не приведет завтра Гвардейский Экипаж к присяге Временному правительству, а наоборот Собственный ЕИВ Конвой, Собственный ЕИВ железнодорожный полк, дворцовая полиция и Гвардейский Экипаж сохранят верность Престолу. Я очень на это рассчитывал, надеясь, что им удастся удержать под контролем ситуацию в Царском Селе и железную дорогу для пропуска наших войск.

С Западного фронта к Петрограду должны были подойти два пехотных и два кавалерийских полка, да бронепоезд с командой Кольта в придачу к георгиевскому батальону.

С Юго-Западного фронта войска перебрасывались к Москве. Эти части первоначально планировались для отправки в Петроград, но после того, как я изложил на заседании ЧК свои аргументы, было решено разделить выделенные войска на две группы — «Центр» и «Север». В группу «Север» должны были войти части Северного и Западного фронтов в составе шести кавалерийских и четырех пехотных полков, двух бронепоездов, георгиевского батальона и двух пулеметных команд. Командовать этой группировкой будет генерал Иванов. Войска с Юго-Западного фронта в составе кавалерийского корпуса, трех гвардейских пехотных полков, двух бронепоездов направлялись на Москву под общим командованием Великого Князя Александра Михайловича, пока брат его, в Москве принимает управление городом и гарнизоном на себя.

Насколько я помнил из моей истории, первые выступления в Киеве и на Украине вообще относились где-то к 3–4 марта. Было, конечно опасение, что ускоренные созданием ВЧК события могут подстегнуть начало выступлений в регионе, но я надеялся, что пронесет и пару дней у нас есть.

Кстати, к жирным плюсам своей авантюры я отношу полное взаимопонимание с Сандро, которое установилось сначала при посредничестве его брата Сергея Михайловича, а затем уже напрямую. Александр Михайлович, к моей радости, полностью поддержал нашу затею и присоединился к ВЧК в качестве полноправного члена.

На Юго-Западном фронте уже началась немедленная погрузка и отправка в Москву гвардейского кавалерийского корпуса, выводились в резерв и готовились к погрузке в эшелоны Лейб-гвардии 3-й стрелковый Его Величества полк, Лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской фамилии полк и Лейб-гвардии Преображенский полк, артиллерийская батарея и два бронепоезда с соответствующими железнодорожными батальонами. Еще одна гвардейская кавалерийская дивизия считалась резервом и могла быть отправлена 2–3 марта, как в Москву, так и в Петроград, в зависимости от ситуации в Москве. В случае форс-мажора в Киеве, эта дивизия могла принять участие в восстановлении порядка и там. Я пытался не допустить расползания мятежа по стране и стремился показать чреватость таких телодвижений. В том числе и для руководителей на местах.

Так что на юге у нас положение было сравнительно нормальным. Стихийные выступления в городах пока носят эпизодический характер, войска все еще управляемы. Среди солдат распространялся тексты «Обращения» и Приказа № 1 и всем обещались разные вкусности и льготы после усмирения мятежа. Командирам частей, как перебрасываемых в столицы, так и остающихся на местах, было строго приказано жестко пресекать любую революционную агитацию среди солдат, а агитаторов и прочих «революционных уполномоченных» расстреливать на месте, как германских шпионов.

Я протер слипающиеся глаза. Вот уже сутки в бешеном ритме плюс моральная усталость. Хотя, может быть именно такой адский ритм пока предохраняет меня от психологического шока и срыва от попадания в прошлое, да еще и в другое тело. Ладно, долой рефлексию и самокопание.

Итак, Сергей Михайлович улетел. Мы же с Ивановым готовились к отбытию из Могилева уже к вечеру сегодняшнего дня. По утвержденному плану переброски и развертывания войск, мы должны были вместе с георгиевским батальоном отбыть в Оршу, где было назначено рандеву с войсками, которые перебрасывались с Западного фронта. Я предполагал лично встречать прибывающие эшелоны и устроить там серию зажигательных выступлений для укрепления морального духа войск.

В ставке же за главного оставался Лукомский, который развернул поистине кипучую деятельность рассылая телеграммы, делая звонки и отправляя курьеров во все стороны. Особо напирал на три темы: раскрытие заговоров с арестами/расстрелами заговорщиков, отгрузка и обеспечение переброски войск для усмирения мятежа и указания по мерам противодействия ожидаемым проверкам прочности нашего фронта со стороны германской и австрийской армий.

Вообще Лукомский оказался весьма полезным в деле наведения порядка. Зная общие расклады и лично многих участников заговора, он сумел найти правильный подход ко многим, теперь уже бывшим, заговорщикам. Так, к моему изумлению, ему удалось договориться с Брусиловым и, словно по мановению волшебной палочки, на Юго-Западном фронте был раскрыт заговор против особы Государя Императора, были произведены аресты и даже кое-кого расстреляли. Причем у меня была твердая уверенность, что расстреляли быстренько тех, кто слишком много знал о роли самого Брусилова во всем этом и мог (или даже хотел) об этом разболтать. Но меня это мало интересовало в данный момент. В любом случае расстрелянные состояли в заговоре, а значит туда им и дорога. Зато теперь генерал Брусилов демонстрировал прямо таки образец служебного рвения и местами даже грозил затмить в этом вопросе самого Лукомского. Главнокомандующие Румынского и Западного фронтов также быстро прониклись сутью новой доктрины и уже вовсю развернули поиск врагов народа, масонов и прочих заговорщиков. Конечно, есть вероятность ареста, а то и расстрела лиц, которые никак не причастны к заговору, но тут уж как получится. Времени разбираться не было и требовалось сохранить тот напор, который вводил в ступор реальных заговорщиков, в результате которого многие предпочитали продемонстрировать себя образцом лояльности и патриотизма.