timeline

— Мой дорогой друг, мы видимся слишком редко У вас все хорошо?

“I am, Francois,” Johnston said, taking a step back from this effusiveness. Whenever Bellin was excessively friendly, it meant there was a problem ahead. “And you, Francois?” Johnston said. “How does it go?”

— Да, Франсуа, — ответил Джонстон, отступая на шаг от этого фонтана экспансивности. Чрезмерно дружественное поведение Беллина всегда означало наличие серьезной проблемы. — А вы, Франсуа? — спросил он. — Как ваши дела?

“The same, the same. But at my age, that suffices.” He looked around the site, then placed his hand on Johnston's shoulder in a conspiratorial way. “Edouard, I must ask you a favor. I have a small difficulty.”

— Точно так же, точно так же. Но в моем возрасте это просто прекрасно. — Он окинул взглядом раскопки, а потом заговорщическим жестом положил руку на плечо Джонстону. — Эдуар, я должен попросить вас о любезности. У меня возникла небольшая трудность.

“Oh?”

“You know this reporter, from L'Express—”

— Неужели?

— Вы знаете, эта репортерша из «Экспресс»...

“No,” Johnston said. “Absolutely not.”

“But Edouard—”

“I already talked to her on the phone. She's one of those conspiracy people. Capitalism is bad, all corporations are evil—”

— Нет, — ответил Джонстон. — Совершенно не знаю.

— Но, Эдуар...

— Я уже разговаривал с ней по телефону. Она одна из этих заговорщиков. Капитализм — зло, все корпорации — исчадья ада.

“Yes, yes, Edouard, what you say is true.” He leaned closer. “But she sleeps with the minister of culture.”

“That doesn't narrow the field much,” Johnston said.

“Edouard, please. People are starting to listen to her. She can cause trouble. For me. For you. For this project.”

— Да-да, Эдуар, вы совершенно правы. — Беллин наклонился к его уху. — Но она спит с министром культуры.

— Это вряд ли что-то меняет, — спокойно отозвался Джонстон.

— Эдуар, прошу вас. Люди начинают прислушиваться к ней. Она может причинить неприятности. Мне. Вам. Этому проекту.

Johnston sighed.

“You know there is a sentiment here that Americans destroy all culture, having none of their own. There is trouble with movies and music. And there has been discussion of banning Americans from working on French cultural sites. Hmm?”

Johnston said, “This is old news.”

Джонстон вздохнул. Беллин тоже вздохнул и продолжил:

— Вы знаете, что существует иррациональное мнение, будто американцы уничтожают чужую культуру, потому что у них нет своей собственной. Происходят всякие казусы с кино и музыкой. Была дискуссия насчет того, что американцам следует запретить работы на французских памятниках культуры. А?

— Это старые новости, — заметил Джонстон.

“And your own sponsor, ITC, has asked you to speak to her.”

“They have?”

— И ваш собственный спонсор, МТК, попросил, чтобы вы поговорили с нею.

— Разве?

“Yes. A Ms. Kramer requested you speak to her.”

Johnston sighed again.

— Да. Госпожа Крамер настаивала на том, чтобы вы побеседовали с этой дамочкой.

Джонстон вздохнул снова.

“It will only take a few minutes of your time, I promise you,” Bellin said, waving to the Land Rover. “She is in the car.”

Johnston said, “You brought her personally?”

“Edouard, I am trying to tell you,” Bellin said. “It is necessary to take this woman seriously. Her name is Louise Delvert.”

— Это отнимет у вас всего лишь несколько минут, обещаю вам, — заявил Беллин, махнув рукой в сторону «Лендровера». — Она сидит в автомобиле.

— Вы лично привезли ее? — удивился Джонстон.

— Эдуар, я же пытаюсь объяснить вам. Необходимо принимать эту женщину всерьез. Ее зовут Луиза Дельвер.

As she climbed out of the car, Chris saw a woman in her mid-forties, slender and dark, her face handsome, with strong features. She was stylish in the way of certain mature European women, conveying a sophisticated, understated sexuality. She appeared dressed for an expedition, in khaki shirt and pants, straps around her neck for camera, video and tape recorder. She carried her notepad in her hand as she strode toward them, all business.

Крис увидел, что из автомобиля выходит стройная смуглая женщина лет сорока пяти, с резкими чертами красивого лица. Она была элегантна в том стиле, присущем некоторым европейским женщинам средних лет, при помощи которого достигается сложный эффект преуменьшенной сексуальности. Было заметно, что она оделась для поездки: на ней была легкая рубашка цвета хаки и свободные брюки спортивного типа; на шее висели видеокамера и магнитофон. Деловой, целеустремленной походкой, держа блокнот в руке, она направилась к мужчинам.

But as she came closer, she slowed down.

Delvert extended her hand. “Professor Johnston,” she said, in unaccented English. Her smile was genuine and warm. “I cannot tell you how much I appreciate your taking the time to see me.”

Но по мере того как женщина подходила ближе, ее шаги замедлялись.

Дельвер протянула руку.

— Профессор Джонстон, — произнесла она на безукоризненном английском языке. Ее улыбка была совершенно естественной и теплой. — Я не могу передать вам, насколько высоко ценю ваше согласие уделить мне время.

“Not at all,” Johnston said, taking her hand in his. “You have come a long way, Miss Delvert. I am pleased to help you in any way I can.”

Johnston continued to hold her hand. She continued to smile at him. This went on for ten seconds more, while she said that he was too kind and he said on the contrary, it was the very least he could do for her.

— Вам не за что меня благодарить, — ответил Джонстон, пожимая ей руку. — Вы проделали длинный путь, мисс Дельвер. Я буду счастлив оказать вам любое содействие.

Джонстон все так же продолжал держать ее руку в своей. Она все так же продолжала улыбаться ему. Это длилось еще добрый десяток секунд, пока она не заявила в конце концов, что он слишком добр к ней, а он возразил, что, напротив, это наименьшее из того, что он мог сделать для нее.

They walked through the monastery excavations, a tight little group: the Professor and Miss Delvert in the front, Bellin and Chris following behind, not too close, but still trying to hear the discussion. Bellin wore a quiet, satisfied smile; it occurred to Chris that there was more than one way to deal with a troublesome culture minister.

По раскопкам монастыря шла небольшая группа, разделившаяся на две части: Профессор и мисс Дельвер впереди, Беллин и Крис чуть сзади, пытаясь тем не менее прислушиваться к тому, о чем идет речь. На лице Беллина застыла тихая удовлетворенная улыбка; при взгляде на нее Крис подумал, что его спутник обнаружил новый способ вести дела со столь неприятным министром культуры.

As for the Professor, his wife had been dead for many years, and although there were rumors, Chris had never seen him with another woman. He was fascinated to watch him now. Johnston did not change his manner; he simply gave the reporter his undivided attention. He conveyed the impression that there was nothing in the world more important than she was. And Chris had a feeling that Delvert's questions were much less contentious than she had planned.

Что касается Профессора, то его жена умерла много лет назад, и, хотя какие-то слухи ходили, Крис никогда не видел шефа с другой женщиной. Он был очарован тем обликом, в котором сейчас предстал Джонстон. Тот не изменил своей манеры поведения; он просто полностью обратил свое внимание на репортершу. Из его поведения было видно, что в мире нет ничего более важного, чем его сегодняшняя гостья. И у Криса сложилось впечатление, что Дельвер задавала намного менее острые вопросы, чем намеревалась.

“As you know, Professor,” she said, “for some time now, my newspaper has been working on a story about the American company ITC.”

“Yes, I'm aware of that.”

— Как вы знаете, Профессор, — сказала она, — моя газета уже некоторое время исследует материалы, связанные с американской компанией МТК.

— Да, мне известно об этом.

“Am I correct that ITC sponsors this site?”

“Yes, they do.”

— Верны ли мои сведения о том, что МТК финансирует эти раскопки?

— Да, это так.

She said, “We have been told they contribute a million dollars a year.”