Дуб тоже может обидеться (СИ)

Со вздохом Шпаннер повернулся назад и застыл. Из-за кучи булыжников, которые были навалены возле подвального окна, торчало что-то совершенно инородное. Темное, влажное, склизкое, шевелящееся!

На него навалил ступор! Тело сковало! Работало лишь сознание... «Это же прекрасно, - кровь бешено пульсировала по воздействием гигантских порций адреналина. - Пульсирующая масса, немного напоминающая вспенивающиеся дрожжи... Явно тяжелая, скорее всего содержит много жидкости. Что же это такое? Определенно, не животное! Ни в коем разе! А почему именно живое? Если это какое-то химическое вещество дает такой эффект?!».

Его глаза дергались, фиксируя каждый бугорок и впадинку на выползающей из подвального окна субстанции.

- Чертов старик! - Шпаннера кто-то резко дергает за шиворот и тащит в противоположную сторону. - Чтоб ты сдох! Позже! Сам! Очнись же наконец!

Раздался треск ткани.

71

Берлин. Неприметный особняк на Пюклерштрассе. 11 июля 1941 г.

- Посмотрим, посмотрим, что же нам прислал малыш Вилли, - пробурчал полноватый старичок с лихо закрученными усиками, открывая запечатанный бумажный пакет. - Надеюсь, он все сделал правильно.

Массивный стол из мореного дуба, за которым он сидел, располагался в нескольких метрах от зажженного камина. Вальтер Грайте, возглавлявший исследовательский отдел биологии Аненербе, любил смотреть на огонь и слушать треск сгоравших дров. Вот сейчас, получив пакет с документами от своего сотрудника, он не стал сразу же читать то, что в нем было. Сначала оберточная бумага лоскутами полетела в огонь, где мгновенно вспыхнула, и лишь после этого, давно сложившегося ритуала, Грайтер взял первый листок.

- О чем это он пишет? - он едва успел вникнуть в первые строки, как сразу же начал ворчать. - … Первоначальное предположение не подтвердилось. Следы испытания или применения химического оружия обнаружить не удалось. .. Почему, не удалось? Значит, плохо искал! Мальчишка!

Грайте скомкал листок и кинул его в камин.

- Такой шанс! Такой шанс, - шептал он, вновь склоняясь над бумагами. - Подумать только... я лично мог сообщить фюреру о том, что русские тайно применяют химическое оружие... Тогда... Тогда, я бы не копался в в этих чертовых тушках!

Его взгляд с ненавистью прошелся по стенам кабинета, где висели искусно выполненные чучела экзотических животных и птиц. Они разевали свои пасти и клювы, сверкали искусственными глазами, словно насмехаясь над очередной неудачей когда-то подавшего блестящие надежды ученого.

- Кому это все нужно? - от разбиравшей его злобы глаза никак не могли сконцентрироваться на тексте. - Вымершие птицы, ископаемые животные... Тьфу! Это не дело для настоящего ученого! Вот человек... постойте-ка, постойте-ка... Что тут у нас такое? Любопытно, очень даже любопытно... Может быть это даже и лучше.

Пальцы, мгновения назад пытавшие скомкать и выбросить и этот листок, бережно разгладили его перегнутые края и поднесли ближе к глазам.

«... В ходе поиска следов применения химического оружия была четко очерчена территория, где чаще всего фиксировались источники заражения германских солдат и офицеров. Исходя из этого была организована зона изоляции с охватом более пятидесяти километров площади... Значительного эффекта карантинные мероприятия не дали: по-прежнему, около ста солдат и офицеров остаются в спецлагере под наблюдением... Продолжается приток зараженных...

Медицинская служба оказалась не в состоянии точно идентифицировать источник заражения. Были высказаны предположения, что таковым может быть неизвестный науке гриб с аномально быстрой приспособляемостью к новым условиям среды обитания. Грибница такого гриба, по мнению части врачей, способна в рекордно короткие сроки поражать человеческие ткани, пронизывая кожу, мышцы и костное вещество».

Старик крутанул один ус, отчего тот еще более задрался вверх.

- Где же это было? - продолжал бормотать он, шевеля губами. - Кажется, вот...

Текст письма ближе к концу стал совершенно неровным. Буквы потеря свою готическую строгость и начали напоминать, как показалось Грайте, какие-то азиатские каракули. «Черт разберешь, - подумалось ему, пока его палец скользил вдоль строчек. - Ну разве можно так относиться к своим обязанностям... Хотя... если это не он?! Подмена?! Часть письма написал кто-то другой?».

«... Здесь нет никакого химического оружия! Сейчас, в этой чертовой землянке, в грязи и поту, меня пробирает смех от того, что мы могли поверить в этот бред. Какое здесь может быть химическое оружие? Практически около границы, да еще в непосредственной близости от крупных поселений?». Этот абзац писавший несколько раз жирно подчеркнул, явно желая привлечь нему внимание.

«... Но не это главное! Тут мне пришлось встретиться с таким, что все мои знания и навыки оказались совершенно ненужными... Представляю, как вы читаете эти строки и гадаете, а не спятил ли старина Вилли в этой чертовой России?! Могу вас заверить, что хотя и и пишу как псих, да и выгляжу не лучше, но с моим рассудком все в полном порядке... Просто, эти чертовы русские здесь занимались тем, о чем мы даже не могли подумать. Вы представляете, пока наши ученые оформляли свои умозрительные теории о превосходстве арийского духа, большевики уже начали делать первые, а может и вторые шаги по созданию сверхлюдей...».

- Вот это место, - с трудом оторвался он от чтения, делая пометку на полях. - Я то подумал, что мне показалось.

«... Моя группа не раз сталкивалась с ними. К несчастью, русские добились феноменальных успехов. Моя команда (вы несомненно помните тех, кто со мной отправился в этот чертов край) легла полностью в этих поганых лесах. Вы понимаете, полностью? Отлично подготовленные и экипированные, оказались полностью беспомощными перед проклятыми азиатами... Кстати, я ведь еще не рассказывал, что напавшие на нас суперсолдаты были настоящими азиатами...».

- Кажется, у него сдают нервы, - с неудовольствием пробормотал Грайте, протягивая руку за новым листком. - Очень жаль, очень жаль... Такой перспективный экземпляр. Из него мог бы получиться настоящий внук Одина..., - последнюю фразы он почти проглотил.

Новый лист был полной противоположностью предыдущему. По белоснежному бумажному полю располагались практически идеальные строки — шеренги точно выверенных букв. Чувствовалось, автор писал этот отрывок чуть попозже и его состояние почти пришло в норму.

«При нашей последней встрече, я видел этого человека очень близко. Скажу сразу, я выпустил в него четыре пули. Все попали в цель — в грудь. Вы знаете, в таких вопросах я не ошибаюсь... Разворотил ему всю грудь! Было много крови! Но, черт меня побери, через пять — шесть минут у него вновь появился пульс. К сожалению, мне не удалось сфотографировать сам процесс заживления...