Дуб тоже может обидеться (СИ)

- Пашка, чего там решили? - спросил его один из проходящих мимо бойцов. - Скоро что ли из леса вылезем?

- Тссс! - зашипел змеей пацан, ловя еле слышные голоса из землянки. - Что все тут заладили, когда да когда? Скоро! Как скажут, так и выйдем...

- Боец Вихров, отставить балаган! - донесся из под земли недовольный бас.

Внизу проходило бурное обсуждение, местами переходящее на личности. Пожалуй именно так сегодня можно было толерантно обозначить разговор партизан, составляющих костяк отряда.

- Нееет, Степаныч! - недовольно протянул высокий детина, один из бывших пограничников, за выразительное лицо прозванный Хмурым. - Ты тут не прав! Какой он к лешему свой? Ты его раньше знал? А?

Его раскрасневшийся лицо казалось настоящей лампочкой, которая по яркости могла поспорить с коптившей катюшой.

- Ты чего разорался? - старшина постучал по своей голове и выразительно ткнул глазами куда-то в сторону верха. - Совсем что-ли с башкой не дружишь? Говори толком.

После этих, вроде бы и не сильно грозных слов, случилось очень характерное явление, которое многим известно, как «сдулся человек». Партизан мгновенно несколько уменьшился в объемах и сбавил тон.

- Говорю, на кой нам все эти бирюльки? - спросил он, с вызов глядя на сидевших рядом с ним. - Костер, деревья... Попрыгал рядом с ними, песни поорал. Скоро, что нам деревья рубить нельзя будет? Или может молиться ему станем? Старшина, все это попахивает нехорошим... Ты сам знаешь, что случается с такими.

Тема, действительно, была неприятной и командир прекрасно осознавал это без всяких подсказок. В отряде уже давно шли тихие разговоры о том, что в лесу много странностей и оттуда несет какой-то чертовщиной. Масла в огонь подливали, как их называл сам Голованко, некоторые несознательные личности — женщины средних лет, которые, наслушавшись таких разговоров, вообще отказывались отходить далеко от лагеря. Успокаивало одно - таких было меньшинство... Остальные же, наоборот, воспринимали все эти странности в качестве чуда.

- Коль, ты сам ведь из Самары? Так ведь? - вдруг спросил командир хмурого бойца. - Образование? Девятилетка... Вот! Образованный. Книжки разные умные читал наверное... Да?! Слова хитрые знаешь. А они, посмотри, вокруг! - рукой он махнул куда-то в сторону. - Эти места еще недавно были под панской Польшей и вот, они все, что по деревням сидят, батрачили там или сами батраков нанимали... Тут большинство может только свое имя написать на бумажке и прочитать его потом по слогам. Почти поголовно верующие. Понимаешь обстановку? Да, им эти сказки, как ты их называешь, как манна небесная! Это чудо! Кругом убивают, насилуют и грабят, а вот тут, рядом, чудо! Доходит до тебя, дубовая башка, или нет?! Они же теперь на Лес молятся, который их спасает и укрывает, а не к врагу сдаваться идут?

Старшина сам от себя не ожидал такой речи. В этот момент он просто хотел высказать все то, что у него накипело... И про невыносимую горечь от осознания того, что он тут с ними живой и здоровый, а его его отряд почти весь лег там, на холме... И про страшную жалось, охватывавшую его при виде еле передвигающихся от голода детей, жадно грызущих протянутую им корку хлеба... И про бессилие, которое он, здоровый мужик, ощущал, когда вновь и вновь слышал от разведчиков о казнях мирных жителей. Ведь это его, конкретно его, Голованко Ильи Степановича, вина в том, что враг прошел через границу.

- Не уж-то и вы не понимаете? - стукнув кулаком по толстой доске, изображавшей стол, прорычал он. - Он же нам помогает! И к черту все сомнения! Да, мы все не сделали даже четверти того, что наворотил он... Андрюхе не не то что молиться, памятник ему ставить надо! - На него оторопело уставились спутники. - Он же надежду людям дал! Понимаете — НА-ДЕЖ-ДУ! Им, обычным людям... Вон Пашке, что один как перст на свете остался; Агнешке, у которой всю семью сожгли... Их же все бросили, забыли, оставили, а он нет! Он заступился!

Люди сидели нахмурившись. Обидные слова жгли их словно жаркие угли. Все было честно! Никакой патетики. За столом звучало одно — куда же вы смотрели, где же вы были, пока ваши жены и дети страдали и умирали...

- Так, что бросьте мне это все, - неожиданно снизил накал старшина. - Ладно, думаю мы все поняли друг друга... Собрались мы здесь не для этого, - сидящие насторожились, ничего хорошего не ожидая от такого быстрого перехода от ярости к спокойствию. - Мне тут сообщили новость одну... Да, да, это он сообщил... Вокруг нашего района какое-то шевеление наметилось. Серега, клади-ка карту на стол.

Сергей, неизменный ординарец командира, вытащил из-за пазухи планшетку и выложил на доски.

- Смотрите, хлопцы, - вооружившись карандашом, пробормотал старшина. - В округе есть три крупных населенных пункта — Воложин, Уздаш и Корель, где немец начинает наращивать силы, - карандаш обвел три круга и замкнул их в треугольник. - Сюда еще позавчера подвезли почти роту пехоты. Похоже гнали на восток, а тут мы им подвернулись. Здесь какое-то отребье собирают. Говорят, наши это! Падлы! Это, кто добровольно согласился служить! Тоже десятков пять — шесть набирается... Уже не мало.

- Да, это че..., - попытался было вставить слово Семен, хмурое выражение лица которого в этот раз озарилось презрительной улыбкой. - Нас тут полком брать надо, не меньше. Да и то, если только мы все спать будем.

Остальные тоже заулыбались, видимо, разделяя высказанное мнение.

- Я бы не стал разделять ваш оптимизм, - встрял в разговор врач, до этого молчавший как рыба. - У нас много нестроевых — женщин, детей, раненных. Я бы рекомендовал избежать боя, если это возможно.

- Поддерживаю доктора, - угрюмо проговорил Сергей, поднимая вверх руку. - Здесь удобно обороняться, но это настоящий мешок. Если немчура будет действовать по-энергичнее и подтянет артиллерию, то нам несдобровать... И потом, с оружием дело обстоит не самым лучшим образом. Сколько у нас пулеметов, Сень? Три! А с ними кто обращаться умеет? Чего молчишь? Один! Один у нас толковый пулеметчик... и все! Гранат мало, а винтарей хватает, этого добра завались. Можно даже Пашу вооружить... Я вот что думаю, нельзя нам сейчас воевать. Уходить надо дальше, в другой район. Вроде там немцы по спокойнее...

- Опять, - буркнул кто-то. - Хватит уж бегать от них. Врезать им надо как следует!

- Хватит уж, врезали, - буркнул Голованко, потирая кулак. - Так врезали, что до сих пор катимся! Тут мозгом нужно думать, а не чем другим...

- Может с ним поговорить, - вдруг предложил врач, кивая головой куда-то в сторону. - Он же... Он же может такое, что..., - ему, казалось, не хватает слов, чтобы выразить то, о чем думали в этот момент многие. - Он же может их всех растоптать! Как тараканов! В пыль! Вы помните Абая? Вы же там были, вы же все видели? На нем же живого места не было... С такими ранениями не то что не бегают, не дышат! А он заткнул этот чертов пулемет в комендатуре и и потом своим ходом дошел до лагеря!