Комбат Найтов - В небе только девушки! И...я (СИ)

— Господи! Какой ужас! Что у тебя с руками! Надо срочно делать маникюр и снимать вот эту мерзость! — она показала на мозоли, таким трудом и потом набитые. Сашка, подлюка, тихо радовалась моменту и мыслями была уже в Москве. В голове — сплошное раздвоение личности. Цыкнул на Сашку, но она так жалобно простонала, что очень хочет этой поездки… Пришлось брать быка за рога, и объяснять Марине Михайловне, что я такая, какая есть! Меня другой не сделать, тем более за один, и на один, день. Еду я в брюках, юбки нет и носить ее я не собираюсь. В брюках удобнее, во всех случаях жизни, а задирать юбку я не собираюсь.

— Ты не исправима, и совсем омужичилась. Женщина должна оставаться женщиной, даже на войне.

— Война — дело не женское, Марина Михайловна. Поверьте, я лучше знаю.

— Но, ты же успешно воюешь!

— Я успела омужичиться, как Вы только что сказали. Все, разговоры разговаривать некогда. И вообще, зря Вы меня в Москву тащите, лучше бы с транспортом и с инженером эскадрильи помогли.

— К этому разговору мы вернемся. Готова? Пошли.

Садились прямо в центре Москвы, теперь этого аэродрома нет, и полеты над городом запрещены, кроме вертолетов ГАИ и санитаров, ну, правда, не для всех… Борт уже встречают: корреспонденты, куча баб, куча генералов, как от ВВС, так и армейских. Что‑что, а толк в рекламе Раскова понимала, ей бы менеджером по связям с общественностью работать. Впрочем, это я ехидничаю: во время войны такие рекламные компании просто необходимы, особенно, после поражений летом сорок первого. Страна обязана сплотиться и знать своих героев, и героинь. Жаль, что я попался на эту роль. Не сильно гожусь. Речи толкать не умею, местных лозунгов — не знаю, так что, тут мой PR — менеджер малость промахнулась. Но, ей выбирать не из кого, пока. Остальные девочки только на крыло становятся. Изображаю смущенную улыбку, запинаюсь, краснею, тут уж Сашка мне вовсю помогает. Что‑то лопочу корреспондентам, все равно все переврут и перепишут, но, наше дело не рожать! Всю эту шоблу возглавлял замначальника ГПУ РККА армейский комиссар 2 ранга Щербаков. Оно и понятно, Мехлис сейчас на Крымском фронте опалу себе зарабатывает. Щербакову я не сильно понравился, ему требовался актер по — боевее, но, на безрыбье… Потащили меня в Дом Советов на скучнейшее заседание, но, основное отличие от дня сегодняшнего: никаких листочков с написанными речами не давали! Эта зараза, видимо, поразила ГПУ чуточку позже. Мое выступление, с абсолютно красным лицом, длилось меньше минуты, из запланированных десяти. Но, видимо по инерции, аплодисменты я сорвал, тем что сказал, что выступать не умею, я лучше это выступление снарядами и бомбами скажу, а если 'на бис', то и пропою. Под аплодисменты и хороший здоровый смех зала, сошел на место. И, под конец совещания, в зале появляется Михаил Иванович Калинин. Опять вызвали меня, и он, под аплодисменты, вручил мне Золотую Звезду и два ордена Ленина. На сцену поднялась и Раскова, у которой точно такие же награды. Так вместе нас и сфотографировали. После этого меня перевезли на Центральный, и посадили в самолет. Мой бенефис в Москве был закончен. Я показал свою полную профнепригодность для такого рода деятельности.

Раскова усадила меня в правое кресло, пришлось напяливать на себя чужие наушники и цеплять ларингофоны. Стрелков Марина Михайловна отогнала с боевых мест, нас и так шесть истребителей охраняют. Так что предстояла лекция на понимание политического значения нашей миссии для того, чтобы я осознал, какое значительное мероприятие я сорвал, и какое значение имеет формирование женских авиаполков для защиты Родины. Слушал в пол уха, больше по привычке следя за воздухом. Она говорила почти час, после это спросила:

— Мне кажется, что ты меня не слушала.

— Да, Вы правы, считаю это утопией. Женщины должны служить в смешанных бомбардировочных полках, и в отдельных легкомоторных.

— Это почему еще?

— Удержите штурвал! — и я потянул его на себя. Против меня действовала она и динамическая стабильность этого утюга ПС-84. ПэЭска задрала нос, и я отдал его, выравниваясь по высоте.

— Без автомата вывода, Вы, Марина Михайловна, с машиной на пикировании не справитесь. И все, кто у меня собрались, тоже. Может быть, Лиля. Она отдельно и усиленно занимается своей физподготовкой. Какой воздушный бой, какие перегрузки? Это запрещено самой физиологией и системой подготовки летного состава. В бомбардировочной, пикирующей, авиации с одним пилотом, управляющим самолетом, за штурвалом должен сидеть мужик приличного размера и поднимающий пару сотен килограммов и жимом, и рывком. А Вы в это кресло институток посадили. Случись что, беды не миновать. Достаточно выхода из строя автомата вывода. Двоих мы уже похоронили. Поэтому, с феминизмом пора завязывать, а 'делать' нормальных штурманов и стрелков. Здесь девочкам равных не будет. Вон, смотрите на Настю. За штурвал — не посажу, а штурман она великолепный!

— Нет, Александра Петровна, женщина может… — и Остапа опять понесло. Феминизм — штука заразная, и просто так не излечивается. Война все сама доказала, выступив в роли арбитра и антибиотика: истребительный и бомбардировочный полки понесли потери и превратились в смешанные, а 'ночные ведьмы' на 'По-2' живы в памяти народной! Дошли до Берлина и Праги, 23 Героя Советского Союза, и ни одного!!! увольнения по причине беременности из летного состава до конца войны! Вот это ВЕДЬМЫ! Это был не полк, а орден, имени майора ВВС Марины Михайловны Расковой. Девочки сами приняли этот обет безбрачия и свято блюли его, перечеркнув свое 'Я' ради Родины, и ради Победы. Это сейчас им вбивают в голову, что все делается через секс: 'Это так просто, миг, и ты станешь взрослой!' А потом столбы обвешиваются объявлениями: 'Жена на час! 24 часа', 'VIP — отдых! 24'. Эти — не продавались дьяволу, эти — дрались! И миллионы килограммов бомб летело через их тонкие и слабые руки на головы врага.

Естественно, что самой Марине я этого не сказал, но, этим бортом летит новый инженер эскадрильи инженер — майор Александр Иванович Путилов, прочнист и бывший главный конструктор фюзеляжа самолета ВИ-100, из которого родилась и Пешка, и ее модификация ВИ. Как его смогла выцарапать Раскова я не знаю. Судя по рукам, он, последнее время, не карандаш в руке держал, а где‑то сучья рубил. Так оно и оказалось! Его уволили перед войной, и собирались посадить за аварию. Потом война, и он попал, рядовым, в саперы на Карельском фронте. Строил оборонительные сооружения. Его жена нашла Раскову в Москве, и они выдернули его из‑под Кой — озера. Звание ему вернули, правда, на две шпалы у него меньше стало. Сразу по прилету состоялся разговор с начальником ОО эскадрильи, который решил предупредить меня о том, что это, возможно, враг народа.