Наталья Болдырева - Ключ

С трудом подавляя тошноту, она отвернулась, застонав ещё мучительней.

— Да, — вдруг смутился он. Укрыл её отвёрнутым уголком покрывала. — Отдыхайте.

И постояв ещё чуть-чуть, ушёл, цапнув с тумбы свёрнутый в кольцо волос. Замок закрывшейся двери сперва щёлкнул, а потом раздался один оборот ключа.

Вот теперь её стон даже на йоту не был притворным.

Во дворце не всё было ладно.

Вот уж не думал, что, проторчав полдня на одном только месте без права сделать шаг или хотя б пошевелиться, можно узнать и заметить столько. Ведьма, ни свет ни заря примчавшаяся к главнокомандующему, положила начало цепочке странных посещений и многочисленных метаний по коридорам дворца. Признаться, даже мой напарник, наверняка не один год простоявший вот так, не шевелясь, на карауле, выглядел озадаченным.

Сперва разомлел, глядел как-то не по-уставному и дёргал приподнимающимся в дурацкой улыбочке уголком рта. А когда командор, привычно печатая шаг подкованными каблуками сапог, появился вдруг из-за поворота, неся на руках чумазого оборвыша, совершенно по-звериному вцепившегося в главнокомандующего всеми четырьмя конечностями, — и вовсе глаза выпучил.

Марк прогромыхал мимо. Ребёнок стрельнул ярко-синим взглядом с серо-стальной искоркой, и я узнал базарного воришку, с которым ещё совсем недавно делил камеру. Потом, как ни вслушивались мы оба, из-за двери долгое время не доносилось и звука. Пришёл королевский советник Изот, которого я уже видел мельком. Постоял, теребя губу, в отдалении, и снова скрылся. А в какой-то момент я почуял, как наэлектризовались, встали дыбом волоски на руках и затылке. Дёрнулся собрат по караулу, и оба мы уставились в плавный изгиб убегающего коридора. Уставились так, что оба вздрогнули, когда распахнулась дверь покоев и командор замер в проёме, удивлённо глядя на нас.

Пришлось вскинуть подбородок, расправить плечи, выгнуть спину до хруста в позвонках и проводить удаляющегося главнокомандующего ничего не выражающим взглядом. Впрочем, прежде чем захлопнулась за ним дверь, я чуть повернул голову, успел заметить по-птичьи взгромоздившегося на стол ребёнка. Скаля крупные белые зубы, он кормил крысу с рук кусочками нарезанного кривым кинжалом сыра. Створка стала на место, а мы с напарником уставились друг на друга в полном недоумении.

Как раз в этот момент за поворотом раздался удаляющийся гул голосов, в одном из которых послышалось вдруг что-то смутно знакомое.

Я едва выстоял оставшиеся часы.

Уже перед самой сменой караула вновь появился Изот. Подошёл решительно, поднял согнутые крючком пальцы — постучать, но был остановлен уже вполне уставным:

— Главнокомандующего нет! Впускать никого не велено!

Советник ссутулился, опять затеребил губу и ушёл, так ничего и не сказав.

Смена караула прошла по привычному уже сценарию. В полдень промаршировала колонна, в хвост которой пристроились мы, но пришлось долго ещё болтаться сперва в конце, а потом и в середине цепочки, пока капрал не обошёл все посты, не выстроил нас на плацу перед казармами и не дал команды разойтись.

Наконец освободившись на те двадцать минут, что нам дали, чтоб пообедать и оправиться, я припустил к Калкулюсу. Мне до зарезу требовалось рассказать обо всём кому-нибудь. Кому-нибудь, кто смог бы мне всё объяснить.

Гном был занят. Шептался, склонившись над картой города, с одним из заговорщиков — тем, что отвечал за портовые службы и вход в гавань.

— А! Заходи, заходи, — обрадовался он и приветливо помахал широченной ладонью. — Мы скоро.

Я не стал мешать — снял со стены погасший факел, разжёг от адски полыхавшего камина и прошёл в тёмный угол, где по старой памяти надеялся найти недоеденный завтрак, оставленный со вчерашнего ужина. Факел зачадил и скоро потух, но это уже не помешало поискам. Я не обманулся в своих ожиданиях — под третьей поднятой крышкой обнаружились толстые сардельки в овощном рагу. Схватив тяжеленную чугунную сковороду за предусмотрительно длинную деревянную ручку, я вооружился не очень чистым мясницким ножом.

Присев на тёплую ступеньку, водрузил обед на пылающие угли и принялся помешивать враз зашипевшую массу, а заодно и отправлять в рот подогревшиеся куски. Времени было не так много, а без часов я и вовсе боялся опоздать к построению. Но они и впрямь уже закончили. Портовый скатал карты в трубочку, покосился на прощанье недоверчиво и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Гном, довольно потирая руки, сел на ступеньку рядом, голыми пальцами подцепил со сковороды шипящую сардельку, похвалил, задорно блестя голубыми самоцветами в узких прорезях кирпично-красного лица:

— Молодец! Сразу видно — бравый солдат!

Я отмахнулся, время поджимало. Выложил на духу, всё как есть.

Калкулюс даже бровью не повёл.

— Мы, гномы, в каменных стенах не хуже домовых. Ведьма и раньше к Марку бегала. Без стыда и зазрения совести. Даром что гордячка, а прицепилась как репей.

Такое простое объяснение как-то неприятно поразило меня. Я сник.

— Мне вот другое интересно… — Он выждал театральную паузу. — Зачем её Изот в темницу водил, а потом в собственных покоях запер?

Поперхнувшись от неожиданности, я проглотил непрожёванный кусок. Спросил, морщась от скребущих ощущений за грудиной:

— А он запер?

— Запер, — подтвердил Калкулюс, — после того как она упала в обморок в его подвалах.

Здесь я поперхнулся другой раз — уже чуть затхлой водой из бадьи, что стояла прямо у камина.

— Плохо, — сказал я, отерев губы, — я ведь послал к ней Анатоля сегодня утром. Да и ещё! — вдруг вспомнил я. — Рол просил о встрече.

— Посмотрим, — уклончиво ответил гном и добавил: — Послы из Белгра пересекли границу. Идут небольшим отрядом, сушей. Будут здесь со дня на день. Что замечательно — Брониславы нет с ними!

В ярком свете полудня дом ведьмы был мрачен и явно пуст. Стоял, незрячий, с закрытыми ставенками, посреди чёрного сада, где, прячась от жаркого солнца, уже сложили бархатные лепестки тёмно-синие розы. Девушка и Анатоль замерли у калитки, не решаясь ступить за ограду.

Из-за закрытых ставен тянуло нехорошим душком: смесью ожидания и угрозы. Где-то в саду, под плакучими ветвями карликовых ив, журчал ручей. Толстый полосатый шмель, жужжа, делово пересёк чёрный гравий дорожки, опустился на качнувшийся бутон и, смешно шевеля задними лапками, полез внутрь. С крыши, зашуршав по стене, упала в траву черепица.

Анатоль запрокинул голову, встретившись с пристальным взглядом каменной горгульи.

Тварь сидела, мирно сложив крылья, невинно глядя во двор. Часть черепичной кладки под левой лапой изваяния выкрошилась уродливой щербиной.

— Идём? — Девушка робко тронула пальцы.